— Я здесь! Наверху! — кричу я.

И в этот момент к дому подъезжает такси, и оттуда выходит Тата. Что за черт? Она же только что была здесь! Я думала, что эта гадина спряталась в кустах, а она зачем-то полезла в такси. И откуда оно вообще взялось?

— Что здесь происходит? — тоненько пищит эта змея и бежит к дому, трагически заламывая руки.

Охранники поворачиваются к ней.

— Девушка, а сдачу? Вы сдачу забыли! — кричит таксист, высовываясь из окна машины.

— Оставьте себе! — отмахивается Тата. — Мне не до этого! Что случилось? — она хватает охранника за руку, глядя на него снизу вверх.

— А вы кто? — вопросом на вопрос отвечает он.

— Я… ну… подруга хозяйки дома. Гостила у нее и забыла косметичку. Вот приехала забрать. А где Настя? С ней все в порядке?

— Она нас и вызвала, — отвечает охранник. — Кто-то дом разнес. Девушка, оставайтесь здесь.

Охранники заходят в дом. А Тата поднимает голову, смотрит на меня, застывшую у окна, и в свете фонарей я вижу ту самую змеиную улыбку, которая раздвигает ее губы. Настоящая кобра в броске! Но эта улыбка немедленно сменяется гримасой страха. Она тоненько пищит:

— Боже, весь в пол в осколках, а у меня тонкие туфли, — и заходит в дом.

Она уже и обувь сменила. Вместо красных открытых босоножек-"шпилек" на ней легкие серебристые туфли. В голове громко щелкают детали складывающейся мозаики, и меня осеняет молния кошмарной догадки. Так спешу вниз, что даже забываю бросить статуэтку на пол. Слетаю с лестницы, держа импровизированное оружие в руках.

Один из охранников осматривает кухню. Второй уже спешит по лестнице мне навстречу.

— Не беспокойтесь! Наверху никого нет, — бросаю ему на ходу.

— Я должен осмотреть дом, — охранник пытается проскочить мимо меня по лестнице вверх.

— Да не того вы ищете, — хватаю его за руку и увлекаю за собой. — Вот она! — тычу пальцем в сторону Таты. — Это все она! Я приехала домой, а она уже тут шуровала вовсю. Потом побежала на второй этаж, спрыгнула на крышу веранды, оттуда вниз. Потом выскочила на улицу, и, видимо, там ее таксист ждал. И сейчас вернулась, и… — я хотела добавить, что она изображает из себя невинную овечку, но наткнулась на взгляд обоих охранников.

Они смотрели на меня с тихим ужасом. Так смотрят на сумасшедших.

— Вы мне не верите, понимаю. Вы не знаете, кто это! Я докажу вам! — подбегаю к Тате, хватаю ее за плечи и встряхиваю. — Ах ты, дрянь! Думала, что тебе удастся все провернуть? Хрена с два! Ты не знаешь, что на доме снаружи установлены скрытые камеры. И у охраны есть к ним доступ.

Она смотрит на меня, как кролик на удава, даже не пытаясь вырваться, хотя я продолжаю держать ее за плечи.

— Попалась, тварина мелкая! — еще раз встряхиваю ее, и она взвизгивает якобы от страха, и начинает рыдать. — Теперь точно не отвертишься! Думала, что все просчитала, идиотка? Сейчас Гордей увидит, кто ты на самом деле. И не только он! Все увидят! Тут тебе не Истра! Здесь Москва, девочка! Здесь все умные и прошаренные!

— Спокойнее, спокойнее! — один из охранников осторожно вклинивается между мной и Татой, плечами оттирая меня от нее, и говорит:

— Ну сейчас все и увидим, что там есть на камерах.

Второй охранник достает из кармана планшет, озадачено смотрит в него несколько минут и говорит:

— Картинки нет. Подожди-ка, я сейчас, — он выходит из дома.

Возвращается через несколько минут и с сожалением вздыхает:

— Разбиты ваши камеры. У вас же всего две на фасаде дома, правильно?

Молча киваю.

— Ну вот обе и разбиты, — подытоживает он.

— Я же только что приехала, вы же видели, — всхлипывает Тата. — Настя, за что вы так со мной?

Значит, она знала про эти две скрытые камеры. И у меня теперь никаких доказательств нет. Но мне уже все равно. Я эту сволочь и без доказательств урою. Пригрелась змея на моей теплой груди. А теперь обвилась вокруг моего горла, да так, что не вздохнуть! Но я ее придушу! Немедленно!

— Мразь, — шепчу я.

Специально поворачиваюсь спиной к ней, чтобы обмануть хоть в этом, и делаю шаг к лестнице. Пусть подумает, что я хочу подняться наверх. И вдруг резко поворачиваюсь и прыгаю на нее. А прыжок у меня балетный. Половину гостиной пересечь в таком прыжке мне раз плюнуть. Но она же этого не учла! В прыжке поднимаю статуэтку и обрушиваю на нее. Гадина приседает и истерически визжит. Да так, что аж заходится. Жаль, что я охрану вызвала. Реакция у мужиков хорошая. Один из них, тот, что стоит возле Таты, перехватывает мою руку и отнимает статуэтку.

— Эй, эй, потише, дамочка! — вскрикивает он и захватывает мои руки сильно, но очень осторожно.

— Анастасия, возьмите себя в руки! — уговаривает меня второй охранник. — Ох, и разит же водярой от вас! Вы бы хоть закусывали, что ли?

— Я не пила. Меня облили водкой!

— Хорошая отмазка, — одобрительно кивает он. — Я запомню. Буду жене так говорить.

А мне сейчас не до церемоний. Резко поднимаю колено и изо всех сил бью в пах мужчину, который держит мои руки. Он выпускает меня, краснеет и сипит:

— Япона ж мать!

Второй бросается ко мне, но я успеваю ухватить Тату за волосы и валю на пол. Прижимаю ее своим телом и бью по лицу. Наотмашь! Получай, шлюшка мелкая! За все получай!

— Хватит, успокойтесь! — второй охранник подхватывает меня под мышки, пытаясь оторвать от этой сволочи, но я вцепляюсь ей в волосы и тяну за собой.

Она истерически орет, пытаясь пнуть меня, но я коленями прижимаю ее ноги к полу.

— Не трогай ее, Вован! Она ж сейчас той, второй, скальп снимет! Она ж ей в патлы вцепилась, как летучая мыша! — сипит на полу охранник, которого я ударила. — Отпусти ее! Не видишь, что она бухая в хлам?

— Что здесь происходит? — в гостиную влетает Гордей.

— Елки ж палки — лес густой! — за ним спешит Макс.

— Это я тут лечу твою психованную малолетку, — злорадно объясняю я Гордею.

— Отпусти ее, Настя! Прошу тебя! — Гордей падает на колени рядом со мной, но Макс его отталкивает и шипит: — Не лезь! Я сам!

Он ложится на пол, прижимается ко мне и шепчет:

— Моя хорошая, отпусти ее, я тебя очень прошу!

— Нет, я ее здесь и оставлю, Макс! Ты ничего не знаешь! Эта мразь обманула тебя, меня, Гордея и даже своих родителей. Я сейчас выгляжу, как сумасшедшая, знаю. Но если бы ты только видел, что здесь произошло!

— Я тебе верю, карапузик! Я всегда тебе верю! Прости, что не выслушал до этого. Занят был. Козел я! Каюсь. Давай так: сначала отпусти ее, она же никуда не убежит, и мы все спокойно обсудим. Ну? Давай! Вот один пальчик отогнем, поцелуем его, а потом второй, и тоже поцелуем, — он осторожно разгибает мои пальцы, целуя каждый из них и высвобождая волосы Таты. — Вот так! Потихоньку, полегоньку, и все будет хорошо! Все! Все! — он осторожно перетаскивает меня на себя и немедленно садится по-турецки, обхватив меня двумя руками. — Все хорошо, слышишь? Я здесь! Я с тобой!