борща — Люся обещала к обеду сварить, — и лишь потом поднялся на крыльцо. Вошёл он в комнату тихо, потому что жена могла отдыхать, и тревожить её ему не хотелось. В последнее время Люся всё больше лежала. Вот и сейчас она отдыхала. Увидев мужа, торопливо поднялась, отбросила назад чёлку, упавшую ей на лоб. Павел взглянул на её грустное лицо и заботливо спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Жить можно, Паша, — улыбнулась она полными губами. — С утра, правда, голова болела, а так ничего... А ты что, хочешь есть? Там у меня борщ варится. Давай укроп и лук...

Павел сел рядом. Как изменилась Люся! Располнела, нос чуточку заострился, под глазами появились мешки, что-то вроде отёков. «Видно, у всех так бывает, кто собирается рожать», — подумал он. Вспомнились слова матери: «Сынок, может, Люся приедет ко мне в Саратов рожать? У меня тут всё свежее — и овощи, и фрукты. Опять же дома всё своё — молоко, сметана, творог... Ты поговори с женой». Но едва Павел завёл речь об этом, как Люся недобро махнула рукой:

— Не говори о том, к чему у меня не лежит душа. Спасибо Заре Фёдоровне за приглашение, но к ней я не поеду — без тебя мне там будет тяжело. Я уж тут буду рожать. И потом к Саратову война ближе, чем к Самарканду. А вдруг немцы возьмут Саратов — что тогда? Меня, жену красного командира, фашисты сразу повесят... Нет, я ещё хочу жить и растить своих детей.

— Ну что ж, Люсик, как ты решила, пусть так и будет, — сказал Павел и поцеловал её. — А вот завтра, в воскресенье, меня дома не будет, — вдруг сообщил он.

— А почему? — насторожилась Люся.

— С утра у нас на полигоне стрельбы по мишеням, а мишени — это танки противника, — пояснил Павел. — Мне предстоит пятью снарядами поразить все пять мишеней...

— А я хотела сходить с тобой в кино, — грустно промолвила Люся.

— Не получится, голубка, а вот в следующий выходной я поведу тебя смотреть исторические места. Здесь много памятников, они красивы и величественны. Кстати, — увлечённо продолжал Павел, — Самарканд старинный город, он известен с 329 года до нашей эры под названием Мараканда. В конце XIV и в XV веке он был столицей государства Тимуридов, а с 1924 года — столица Узбекской ССР. Да, и вот что, — спохватился Павел. — Я тебя обязательно свожу в университет имени Алишера Навои. Знаешь, когда его основали? Совсем недавно — в 1933 году. В нём есть что посмотреть.

Выслушав мужа, Люся заявила, что она влюблена в свой родной Саратов. Там прекрасный порт на Волге, большой железнодорожный узел...

— Да, ныне Саратов — это крупный индустриальный центр на Волге, — вставил Павел, — своего рода боевой арсенал Красной армии. Там все промышленные предприятия переведены на выпуск военной продукции...

— Знаешь, Паша, когда началась война и немцы рвались к Москве, к нам, в Саратов, из столицы эвакуировался МХАТ, Московский художественный академический театр имени Максима Горького. Мне удалось побывать в нём на спектакле «Кремлёвские куранты». Это было как раз перед твоим приездом. Хорошая вещь, берёт за душу. А когда я уезжала к тебе, там ставили спектакль Корнейчука «Фронт», но сходить на него не получилось. А жаль, говорят, сильная патриотическая вещь. — Люся заметила, что муж задумался. — А что тебя волнует?

— Думаю вот, куда меня направят служить, — вздохнул Павел. — Мой отец сейчас находится на Воронежском фронте, вот бы к нему попасть, а?

— Ишь чего захотел! — засмеялась жена. — А я всё гадаю, куда сама поеду, если тебя пошлют на фронт.

— Отвезу тебя в Саратов к матери, там у нас свой дом, сад, огород, — улыбнулся Павел. — Я же не могу взять тебя с собой! А когда родишь малыша, тебе одной будет с ним нелегко. А моя мама поможет, пока я буду на фронте. Или ты захочешь пожить у своего отца?

На лицо Люси набежала тень.

— Никогда такому не быть! — едва не выругалась она. — У него молодая жена, вот и пусть с ней развлекается.

— А если Владимир Анатольевич пожелает увидеть своего внука, ты же ему не запретишь? — усмехнулся Павел.

— Так он ещё не родился! — засмеялась Люся. — Вот как появится на свет, я дам тебе знать. А может быть, к этому времени ты ещё не уедешь на фронт.

— Нет, Люсик, уеду, у нас ведь ускоренный выпуск. Моя профессия артиллерист, а они ох как нужны на войне!.. Да, — спохватился Павел, — я взял с собой письмо отца, только вчера получил. — Он достал из кармана письмо и отдал его жене. — Прочти, там и о тебе идёт речь...

Люся села на диван и развернула письмо. Она читала его неторопливо, строчки были кривые, неровные, видно, писал Василий Иванович на привале, но смысл каждой фразы доходил до её сердца, и она вдруг поняла, что волнуется.

«Сынок, — писал Павлу отец, — ты уж не сердись, что пишу редко и коротко. У нас всё время идут бои, они то затухают, то разгораются с новой силой. Однако я жив, здоров и не ранен, а вот за тебя переживаю. Неведомо мне, куда тебя направят служить. Если бы ты попал к нам на Воронежский фронт, я бы упросил начальство, чтобы тебя, лейтенанта, направили в наш полк. Я бы смог передать тебе свой боевой опыт, конечно, если к этому времени я буду жив...»

«А сына своего он крепко любит, не то что мой отец меня», — подумала Люся и, передохнув, стала читать дальше.

«Теперь о твоей жене Люсе, — писал Шпак-старший. — Ты пишешь, что она нежна и красива, что любит тебя. Я, правда, ещё не видел её, но верю, что она тобой любима, а если так, то, когда будешь уезжать на фронт, отвези её к нашей маме, у неё она будет как за каменной стеной. Кстати, пришли мне её фотокарточку, мне так хочется увидеть твою фею, как ты её назвал...»

Люся свернула листок и вернула его мужу.

— Скажи, Паша,