Тогда придется организовать оборону с возможно полной энергией[269], ибо французы в своих атаках наверное проявят то воодушевление и страсть, каковые они проявляли с первых дней революции. Особенно в Бельгии и Италии оборона должна быть наиболее сильно организована, так как здесь именно французы могут рассчитывать на поддержку населения и действительно проявят напряжение. Угрожая французам в этих крайних точках, можно быть уверенным, что они не атакуют большими силами южные немецкие государства. Австрийцы и швабы, конечно, будут бояться вторжения со стороны Эльзаса, но их надо убедить, что опасность не особенно велика и что главные силы французов должны быть применены в другом месте. Наконец, незачем будет в Италии и Бельгии стараться оборонять длинные линии; надо держать силы сосредоточенно, чтобы наносить сильные удары.

Этот активный и решительный план является военным детализированием постановлений Карлсбадского конгресса. Он интересен не только полнотой и выдержанностью своего оперативного стиля, отчетливостью мысли и авторитетностью тона, он интересен, как камень в голову угла для сложного здания последующих в течение многих десятилетий работ прусского Генерального штаба. Внимательное изучение последующих работ этого штаба, вплоть до последнего плана перед Мировой войной, вскроет всюду как основное ядро следы творчества «наставника немецкой армии».

Указанный мемуар был при посредстве Гнейзенау передан Вицлебену в октябре месяце. Но уже несколько недель спустя политическая обстановка резко изменилась. Бельгия провозгласила свою независимость, в случае европейской войны против Франции она, несомненно, должна была стать на стороне последней. В результате Клаузевицу пришлось в конце 1830 г. набросать новый план, озаглавленный: «Betrachtungen über dem künftigen Kriegsplan gegen Frankreich»[270] [ «Размышления о будущем плане войны с Францией»]. Клаузевиц короткими и ясными словами набрасывает политическую обстановку: Польша поднялась, Италия волнуется и парализует Австрию, Бельгия охвачена революцией, и с ней придется иметь дело одновременно, как и с Францией. Отсюда нет никакой возможности поставить Францию вне войны. Марш немцев на Париж, через Лотарингию, не имеет больше шансов на успех. Возможно, что будет взят Мец, и дойдут даже до Парижа, но французы сохранят за собою в Лотарингии и Эльзасе слишком много укрепленных пунктов и будут серьезно угрожать немецкой коммуникации, а Париж будет располагать еще слишком большой армией для своей обороны, чтобы можно было ожидать его сдачи, как в 1815 г. Отсюда более целесообразный способ: держаться в Южной Германии скорее оборонительных действий, а в Бельгии перейти в наступление; это наступление прикроет Северную Германию, получит хорошее подкрепление в Голландии, а может быть, и со стороны Англии. Сопротивление бельгийцев будет тем менее энергично, что у них партии сталкиваются одна с другой и что можно было бы опереться на оранжистов, особенно в Антверпене и Генте.

В Бельгии легко оставаться властителем, раз удастся ею завладеть, между тем как было бы очень трудно прогнать французов путем захвата Лотарингии по тому простому соображению, что при заключении мира победителю гораздо легче получить земли, которые он завоевал, чем в обмен те территории, которые он не занимает; поэтому, как правило, следует вести наступление по той стране, которой хотят завладеть; Фридрих II не завоевал Силезию вне этой Силезии.

В этом плане Клаузевиц намечает ограниченную цель наступления — захват и удержание Бельгии, идя вразрез с основным устремлением Наполеоновской стратегии и представляя тем высокий образец строгой соразмерности между целью и средствами.

Наконец, в феврале 1831 г., когда Орлеанская фамилия отказала герцогу Немурскому в бельгийской короне, Клаузевиц считал политический момент по-прежнему опасным, но, несколько иначе учитывая политическую ситуацию, набросал третий мемуар, который дополняет предшествующий[271].

Чтобы морально подготовить Германию против войны с Францией, Клаузевиц набросал еще небольшую статью под заглавием «Положение Европы после Польского раздела»[272], в которой он решительно выступает против «излюбленной либералами Европы» мысли о восстановлении Польши; последняя всегда станет на стороне Франции, чем увеличит ее могущество, и без того огромное, и даст повод к новой Европейской войне.

Другой мемуар, написанный в том же духе, носит название «Zurückführung der vielen politischen Fragen, welche Deutschland beschäftigen, auf die unsere Gesammt-Existenz»[273] [ «Возвращение ряда политических вопросов, затрагивающих Германию, в наше всеобщее существование»]. Клаузевиц послал его без подписи в «Allgemeine Zeitung», но газета его не поместила. Мемуар взывает к патриотизму немцев, упрекает их в сентиментальности, иронизирует по поводу немецких увлечений эмансипацией Италии или восстановлением Польши. В политике имеют силу лишь реальные интересы, которые надо постичь и в духе их действовать. Восстановленные Италия и Польша перейдут на сторону Франции, а в последней заложена вся угроза покою Европы. Францию нельзя упускать из виду: она постоянный очаг революции, она революционным духом народов пользуется как политическим орудием для воздействия на народы.

Но Клаузевиц смотрел не на один только запад, он не забыл и востока, рекомендуя принять энергичные меры на Висле. Поляков он ненавидел не менее, чем французов, находя их пустыми, льстивыми, лукавыми, бунтарями. К тому же он считал их полуварварами, а саму страну беззащитной степью[274]. Написанные им мемуары по восточному вопросу до нас не дошли.

С началом 1831 г. он нервно следил за русскими войсками Дибича, желая им полного успеха. Гроховское сражение в феврале мало его удовлетворило, так как не отняло у поляков возможности ускользнуть и затягивало кампанию. В своих опасениях Клаузевиц доходил до предположений, что поляки могут пробиться в Силезию, а оттуда в Богемию и даже Францию. Необходимо было обеспечить прусский нейтралитет, почему был мобилизован один прусский корпус, а три другие из пограничных были пополнены в своем составе.

Март 1831 г. В начале марта 1831 г. Гнейзенау был послан в Познань, чтобы принять командование сосредоточенными здесь частями, Клаузевиц отправился с ним в качестве его начальника штаба.