На меня кто то набросился, оттаскивая в сторону. Кто-то тряхнул меня за плечи. Я яростно отбивался, но постепенно до меня начали доходить знакомые голоса.

— Макс, блядь! Приди в себя, придурок, ты уже и так покалечил его! Я не смогу тебя ещё раз потерять. Ты уже сидел помнишь.

Я автоматически увернулся от летевшего в меня кулака и опомнился.

— Виктор? Он насиловал ее. Насиловал. — Я прекратил сопротивляться.

Я тряхнул головой и огляделся. Да, гостиная напоминала поле боя. Пара сломанных стульев, разнесенный в щепки кофейный столик… Интересно, когда это мы успели? Не помню, чтобы мы крушили тут мебель.

— Забирай Викторию и увези. Я разберусь с ним.

На полу валяется придурок, корчась от боли и глухо постанывая. Ненависть, на время утихшая, опять подняла свою голову и зашипела. Перед глазами пронеслась знакомая картина. Боль в сердце, заняла снова свое место.

Я зарычал и невольно сделал шаг вперед, но меня тут же сдержали сильные руки.

— Давай, иди. Забирай ее я скоро приеду.

Не желая более выставлять ее изгибы на обозрение, я потянулся через девушку за пледом, она дернулась, когда я притронулся к ее лицу, она напуганна и теперь боится, я укрыл ее тело.

Под одеялом, девушка перестала дрожать, и внезапно напряглась, словно натянутая струна. Я встал с кровати, подхватил ее тело под руки и вывел из комнаты.

Виктория

Наполнив ванну доверху, Виктор устроил мое тело между своих ног. Он прижимал мою голову к своей груди. Я плакала, равнодушная и вымотанная; я была совершенно без сил. Он гладил меня, купал, говорил со мной.

— Тебе больно?

— Да — слабо прошептала, я почувствовала, как он напрягся под моими пальцами.

— Я не оставляю тебя, тебя больше никто не тронет.

После ванны, он молча вытер меня. Я была благодарна ему за это.

Без единого протеста, я забралась на кровать, желая раствориться в забвении сна, с мольбами о том, чтобы я не увидела во сне то, что только что со мной произошло. В голове все путалось — противоречие, замешательство, неизвестность… еще и бессилие. Мои молитвы, как и все до этого, остались без ответа.

Он лег рядом со мной, но я знала, что заснуть мне теперь не удастся. Открыв глаза, я уставилась в темноту. Я онемела — и была полностью разбита.

Боль была очень сильной, я чувствовала на своем теле каждый синяк, каждый ушиб. Я лежала, широко открыв глаза, часто дыша, с разбитой душой, и смотря в никуда. Он лежал рядом со мной — обнаженный и теплый. Я старалась не шевелиться, не думать о нем, не думать ни о чем, кроме этой комнаты, которая так быстро заменила мне целую жизнь. По моему лицу бежали слезы, вытекая с правого глаза, скользя по переносице, омывая левый глаз и вниз на подушку. Как только я закрываю глаза, вспоминаю взгляд и голос Егора, и возникшая в груди боль унижения, заставила меня закрыться в себе еще больше.

— Ш-ш-ш. Иди сюда, — даря чувство защищенности — Все будет хорошо.

Нежно обхватив меня, он прижал мое лицо к своей груди. Не успев даже подумать о том, что я делаю, я обняла его своими руками так сильно, как только могла, прямо сейчас, я нуждалась в ком-то, кто бы обнял меня, был добр ко мне, в ком-то, кто сказал бы мне именно эти слова. Что все будет хорошо.

Он обнимал меня и нежно убаюкивал, казалось, целую вечность, до тех пор, пока все мои слезы не высохли, и я просто лежала в его объятьях.

— Я хочу все забыть. Хочу забыть все то что произошло со мной.

Должно быть, у меня не совсем получилось спрятать свои эмоции, потому как он быстро сказал:

— Больше никаких слез, Котенок. Нет тьмы, нет слез.

Его дыхание стало тяжелее, а его руки сжимали меня все крепче. Когда он наклонился, мое дыхание вообще улетучилось, и он поцеловал меня — почти нежно, сначала в одну щеку, потом в другую.

Прижавшись ко мне своей обнаженной грудью, жар которой, стал пронзать мое тело неконтролируемой дрожью, он поцеловал меня в шею, обдавая кожу теплыми потоками воздуха своего дыхания, проведя пальцами вниз по моим бедрам.

Задергавшись в своих оковах, я попыталась освободить руки. На что он, сбавив темп, начал успокаивающе ласкать меня, мягко и нежно. Раскачиваясь на мне взад и вперед, он целовал меня, трогал, вдыхал запах моей кожи.

Я плакала, но не, потому что мне было больно. С каждым его поцелуем, он стирал воспоминания о той ночи.

Его руки и губы начали спускаться ниже, его нежные прикосновения давали чувство успокоения, страх постепенно начал рассеиваться.

Мои мышцы напряглись, объединяя все ощущения тела в одном месте, в том, которое Виктор ласкал своим языком. У меня начала кружиться голова и в один ослепительный момент, мне показалось, что мое тело взорвалось.

Он ласкал меня бесконечно, упиваясь мучительными стонами вылетающими из моей груди.

— Раздвинь ноги, — прошептал он, потираясь своим пульсирующим членом о мое бедро.

Мое тело расслабилось вокруг его огромного размера, погруженного в меня. Он испустил стон, согревая своим дыханием мою шею. Издаваемый им звук был таким мужественным и таким диким — он просто заворожил меня.

Он был внутри меня, в каждой клеточке моего тела. Его член пульсировал во мне, и я это чувствовала. Даже более того, я знала, что он чувствовал меня. Не только мою непрекращающуюся дрожь. А именно меня.

Он наклонился ко мне и стал поцелуями осушать мое мокрое от слез лицо. Однако, он по-прежнему не двигался.

Никогда в своей жизни я не испытывала подобных ощущений. Чувства заполнили меня, парализовали, словно мой разум, никак не мог решить, как моему телу надо было на это реагировать.

И от силы моего оргазма, пульсирующего вокруг него, он остановился. Издав мучительный стон, он прижался губами к моему плечу.

Все мое тело тряслось и содрогалось вокруг него, пока он снова и снова пронзал меня, заставляя испытывать не хилую долю наслаждения. Оно поднималось внутри меня и молило об освобождении.

Я кончила еще несколько раз, пока он трахал меня, и каждый раз это превращало меня в человека, которого я все меньше и меньше узнавала. Наконец, сжав руками мои ягодицы, он потянул меня на себя.

Громко выкрикнув, неразборчивые слова, через мгновение, заполнил меня своей спермой.

Перестав пульсировать во мне, он навалился сверху, шепча мне на ухо слова утешения. Я тихонько хныкала под ним, а он в очередной раз дарил мне спокойствие и покой.

Виктор

Я пожертвовал всем, потому что отказался ломать такую идеальную женщину. Женщину, которая с огнем ворвалась в мою жизнь, угрожая сжечь все мое существование в пепел.