Госпожа Френсис Иейтс в своих книгах показала, что важное влияние на интеллектуальный расцвет эпохи Возрождения оказал невиданный интерес к идеям, которые сегодня принято именовать «оккультными».

Нам, по крайней мере на первый взгляд, показалась нелепой сама эта идея. Мы склонны видеть в эпохе Возрождения отправную точку века науки, а самого Леонардо считать «первым учёным», что для современного сознания представляет собой диаметральную противоположность магии и оккультизму. Но подобная оценка – в значительной мере результат эволюции современной культуры. Чтобы понять эпоху Возрождения, мы должны сперва отказаться от привычки делить сферу науки на области, отвергая и игнорируя те из них, которые не укладываются в рамки наших представлений.

Между тем сама суть мышления эпохи Возрождения сводилась к тому, что нет и не должно быть никакого разделения: всё является частью единой великой сокровищницы Знания. Сегодня мы рассматриваем науку и искусство как две совершенно разных, практически не пересекающихся сферы человеческой деятельности, и эта мысль положена в основу нашей современной системы образования, но во времена Леонардо всё обстояло далеко не так. Художники (в широком понимании этого слова) в ту эпоху были философами, поэтами, инженерами, музыкантами, учёными и – оккультистами. По сути, механика тогда рассматривалась как одно из ответвлений магии, ибо и та, и другая сфера были посвящены постижению законов природы и овладению ими.

Лишь значительно позже, во второй половине XVI в., между различными областями познания произошёл раскол, и на месте прежде единого Знания разверзлась пропасть. Новая, невиданная прежде свобода мысли привела к тому, что под вопросом оказались бесспорные прежде догматы Церкви. Кульминацией этого процесса неизбежно явилась Реформация (многие видные деятели Реформации, в частности, Генрих Корнелиус Агриппа Неттесгеймский (1486 – 1535), были причастны к возникновению движения Реформации). Католическая церковь, собравшись с силами, дала ей отпор, развернув движение Контрреформации, опорой для которого служили инквизиция и лояльные к католичеству монархи Европы, прежде всего – короли Испании. В итоге Европа оказалась втянутой в водоворот религиозных войн и разгул насилия, и оккультизм в очередной раз был оттеснён в подполье. Чтобы выжить, образованные люди были вынуждены публично отречься от оккультных корней своих убеждений. Но, оказывается, оккультизм и в таких условиях сумел уцелеть и волновал умы великих людей много лет спустя. Так, например, Исаак Ньютон (1642 – 1727) на протяжении всей своей долгой жизни уделял куда больше внимания различным алхимическим опытам, чем изучению оптики, закона всемирного тяготения или исчислению бесконечно малых чисел. Известный немецкий математик и философ Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646 – 1716) был розенкрейцером, считавшим математику всего лишь первым этапом в рамках системы, которая в равной мере применима как к духовным, так и к чисто земным вопросам. Даже такой архирационалист, как Рене Декарт (1596 – 1650), имел нечто вроде лёгкого флирта с розенкрейцерством.[46]

Иейтс убедительно доказывает, что вклад оккультизма в так называемое современное научное мышление явно недооценён. Приведём всего один из её примеров. Нам часто говорят, что одним из величайших триумфов науки над суевериями явилось неопровержимое доказательство того, что наша Земля – это отнюдь не центр Солнечной системы и что она вращается вокруг Солнца. Однако, когда Николай Коперник (1473 – 1543) выдвинул свою гелиоцентрическую теорию, первыми её приверженцами стали именно алхимики, ибо она согласовалась с одним из их основополагающих принципов, гласящих, что самой мощной магической силой обладает Солнце. Показательно, что во введении к изложению своей теории Коперник цитировал один из важнейших трудов по алхимии – «Асклепий», а в числе наиболее рьяных его сторонников был Джордано Бруно, один из крупнейших эзотериков и алхимиков XVI в. Иейтс задаёт резонный вопрос: получила бы гелиоцентрическая теория такое признание, если бы не тот энтузиазм, с которым её поддерживали оккультисты.

Йейтс видит основной «секрет» истоков Возрождения в пробуждении интереса к оккультным идеям и всему тому, что говорится в них о природе и месте человека. И вместо того, чтобы связывать Возрождение с агонией великой Византийской империи, маститая исследовательница считает, что важный импульс, данный Ренессансу, исходил от более близкого источника – преследований евреев в Испании. Дело в том, что еврейство издавна было хранителем различных мистических и магических традиций, наиболее значительная из которых – каббала, чрезвычайно сложное эзотерическое учение, утверждающее, что оно якобы знает и раскрывает в своей практике важнейшие тайны мироздания. Спасаясь от жестоких гонений, евреи были вынуждены эмигрировать, унося свои идеи с собой. Репрессии достигли своей кульминации в 1492 г., когда все евреи были насильственно выдворены из Испании, следствием чего незамедлительно стало знакомство с каббалой новой, христианской аудитории. По сути дела, именно христианизированная версия каббалы явилась тем краеугольным камнем, на котором возник новый, динамично развивающийся оккультизм.

В этой связи следует выделить два важнейших фактора: неоплатонизм и оккультная алхимия. Оба они в эпоху Возрождения переживали новый подъём. Неоплатонизм представлял собой дальнейшее развитие классической философии Платона, которую большинство историков считают рационалистической, протонаучной философской системой. Однако это не совсем так: она утверждает, что человек – частица Божественного начала на земле, пребывающая в плену в этом несовершенном мире, которая теоретически может реализовать свою Божественную составляющую путём овладения оккультными знаниями и законами.

Герметизм, или алхимия, – это философия, основанная на трудах «Асклепий» и «Герметический корпус», автором которых, по преданию, считается знаменитый древнеегипетский маг Гермес Трисмегист. Первый из этих трудов был известен в Европе ещё в Средние века, тогда как второй получил известность лишь после того, как его в середине XV в. заново открыл и перевёл на латынь флорентинец Марсилио Фичино, прозванный современниками «вторым Платоном». Затем, в 1486 г., другой итальянец, Пико делла Мирандола (1463 – 1494) опубликовал трактат о каббале. С ней его познакомили испанские евреи, включая и загадочную личность, известную под именем Флавий Митрадат, который, как сегодня установлено, специально «редактировал» каббалистические тексты, чтобы сделать их более приемлемыми для христиан. Итак, этим трём системам – неоплатонизму, алхимии и каббале – предстояло коренным образом трансформировать дух эпохи.

На всём протяжении Средних веков Церковь, на правах единственного хранителя истины, учила, что человек – существо слабое, ничтожное, порождение первородного греха, зависящее исключительно от Божьего милосердия, которое одно поддерживает его жизнь и, если человеку особенно посчастливится, спасает его от загробных мук в пламени ада. В эпоху Средневековья небеса определялись не как обитель наслаждений, а как место, где нет и не может быть страданий.[47]На фоне таких перспектив ничто не побуждало человека стремиться к расширению своих воззрений, не способствовало формированию здравого и жизнелюбивого сознания. В то же время философия герметизма, или, как её чаще называют, алхимия, утверждала возвышенную природу души человека, постулируя, что каждый человек – это потенциальный бог. Алхимики учили, что каждый может раскрыть и реализовать заложенный в нём потенциал божественности, если приобщится к тайным знаниям, донесённым до него из глубин прошлого, передаваясь от посвящённого к посвящённому.