восстановлена, – с гордостью сообщила система, словно это она сама разыскала «объект» и позаботилась о «восстановлении».

Амега, не дожидаясь других подтверждений, развернулся и направился в гараж. Он и так знал, что мальчишка его догонит.

***

– Надеюсь, ты отдаёшь себе отчёт в том, что делаешь, – угрюмо прокомментировал решение Амега Хотен, когда узнал, что надобность в «элитной школе закрытого типа» неожиданно отпала.

Оба крыла дверей машины были подняты. Джекканти сидел на переднем сидении, уже пристёгнутый, и буравил Хотена недружелюбным взглядом. Мужчина и мальчишка обменялись немыми репликами:

«Только попробуй сказать Амега про письмо, и я скажу, что ты меня ударил».

«Только попробуй сказать ему, что я тебя ударил, и я покажу ему письмо».

– Я жду заверенные доки в ближайшие восемь часов по УВ, – подвёл черту Синий, усаживаясь за руль. – Я, конечно, понимаю, что мои визиты тебя возбуждают, но не заставляй меня удовлетворять твои желания слишком часто.

– А что, список твоих бастардов настолько велик? – не удержался от язвительной реплики Хотен. – Так может не стоит торопиться? А то придётся удовлетворять ещё и нотариуса!

Амега продемонстрировал компаньону сквозь лобовое стекло международный жест «дружбы и сотрудничества» и опустил двери.

Глава 11 Дальнобойщики

– Ларри, да ты охренел. – Амега, не веря своим глазам, быстро просматривал строчки сообщений. – Сто пятьдесят криокамер с ранеными беженцами?!

– Ты же сам просил найти любую оказию, – объяснял старпом, но Синего не покидало чувство, что внутри себя Чача прижал уши и виновато повиливает хвостом. – А эти согласны на любые условия. Денег у них шиш да маленько, везти никто не соглашается, так они самих себя готовы запродать, лишь бы улететь.

Ясен пень, что никто не соглашается. Синий и сам бы не согласился, если бы не сроки и данное Калеченому обещание.

– Я тебя самого запродам, – пообещал Амега, – если хоть что-то пойдёт не так.

Ларри Чача скорбно склонил голову, всем видом выражая своё согласие и понимание.

– А размещать ты их как собираешься?

– Освободим третий отсек на четвертой палубе, – охотно отозвался старпом, который уже всё продумал. – Подключим к общей системе жизнеобеспечения…

– К общей не надо, ставьте автономный блок, – запретил капитан, Чача с готовностью кивнул. Ведь наверняка и это учёл, хитрый черт, но специально сболтнул глупость, чтобы потом пойти капитану на уступки.

К внутренней досаде Амега, Ларри был прав. Лучшей оказии «Чектурану» не найти. Нет такой задницы, которую нельзя было бы прикрыть гуманистическими соображениями – любой степени бредовости. Лучше прослыть идейным идиотом, чем объяснять полиции, зачем капитану крупного перевозчика срочно понадобилось отвести в жопу мира контейнер копеечной суповой смеси или перехватить заказ у танкера.

Старпом разведал обстановку вокруг того куска породы, с которого предстояло забирать пассажиров и груз. Какая-то местная заварушка между сырьевыми корпорациями за сферы влияния – без участия космофлота и сопутствующих им систем противокосмической обороны. В этом плане космос практически чистый, зайти на орбиту планеты – не проблема. Потому там уже неопределённое время болтается какой-то волонтерский передвижной госпиталь, ставший на время перевалочной станцией для беженцев. Пока позволяла обстановка, всех более-менее дееспособных уже распихали по имеющимся судам и отправили в ближайшую колонию, а вот для криокамер понадобился грузовик. Но практически чистый космос – это ещё и раздолье для всякого рода шлака и шаколят, которым ещё и не хило приплачивают с обеих сторон, чтобы несли смуту и хаос. Госпиталь трогать они всё же опасаются, чтобы не злить федералов и не привлекать дополнительного внимания. Ролкер им тоже не по зубам, но мелких торговцев и перевозчиков, готовых за спасибо рисковать головой и судном, они распугали на тысячи парсеков вокруг.

Интересно, что там забыли «ребятишечки» Калеченого и зачем им понадобилось так спешно рвать оттуда когти? И не принесут ли эти милые детки «Чектурану» на хвосте лишних блох? А то, как любит выражаться старпом, чужие грехи возить – трюмов не хватит…

Амега глянул на алые цифры обратного отсчета. Заниматься ерундой больше времени не было.

– Готовь судно к прыжку, – приказал он старпому, – выходим в рейс.

В каюте Синий на личном терминале открыл матрицу расчета координат и по памяти ввел четырнадцатизначную формулу – ту самую, по алгоритму которой осуществлялось автоматическое перемещение судоверфи, и за которую Ингибаро сулил Амега золотые горы и пытался запугивать Скунсом.

Через несколько секунд точные координаты местонахождения завода были уже у старпома.

***

Вернувшемуся на борт ребёнку Чезман по-стариковски обрадовался. Ничего не говорил, но вид имел довольный и немного загадочный.

– Вот, держи обновку. А то нехорошо, член экипажа и без экипировки… Как раз из тех, порченных сделал…

И он вручил мальчишке настоящий чектурановский комбинезон, только его – Джека – размера! Все как положено, отличительные знаки, надпись «Джекканти Синий, юнга. ТТС-215 «Чектуран»».

– Так ты сам его сделал?! – Джекканти чуть не повис у боцмана на шее.

– Ну, кое-кто мне помог, – Чезман смущенно отвернулся к полкам с ящиками и сделал вид, что что-то там ищет. – Одна говорящая голова. С размерами я бы не справился…

Джекканти понял, что он имеет виду Оксану.

– Спасибо!

И тут же принялся переодеваться: вот теперь он уже точно настоящий юнга! И в два счета утер бы нос одной рыжей марсианской выскочке.

Но отцовскую куртку бросать все равно было жалко. Джекканти взял китель в руки. В отличие от обновки, которая пахла автоклавом, она вся уже надёжно пропиталась запахами каюты, табачного дыма и немного – самого Амега.

Боцман взглянул на мальчишку и чуть усмехнулся. Будь Джекканти немного повнимательнее то заметил бы, что взгляд у него стал серьёзно-задумчивый, и как будто печальный.

– Хотя может и зря капитан это сделал… – произнес боцман, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Чезман, ты про что? – Джекканти натянул китель на комбез и сейчас стоял, закатывая длинные рукава.

– Так, ворчу по-стариковски. Четвертая вахта на исходе, а я ещё даже не ложился! В моем возрасте это чревато, знаешь ли! А тебе, кстати, я