В 1625 году скитания Шах Джахана завершили полный круг, и он во второй раз нашел пристанище в Декане. Стало ясно, что мятежник попал в безвыходное положение, и он запросил мира. Несмотря на очевидную слабость его позиции, мир был ему предложен на поразительно терпимых условиях. В его владении оставались две захваченные им крепости, кроме того, он должен был отправить ко двору в качестве заложников двоих своих младших сыновей – Дару Шукоха и Ауран-гзеба. Самого его сделали правителем Балагхата, ныне захолустного округа в штате Мадхья Прадеш. Мягкость условий, скорее всего, была отражением тревоги Hyp Джахан по поводу того, что за время длительного преследования мятежника в руках Парвиза и Махабат-хана сосредоточились слишком большие воинские силы. Шах Джахан принял условия с благодарностью, и, когда в начале марта 1626 года имперский гонец доставил фирман, отосланный ему Hyp Джахан по поручению Джахангира, он простерся ниц и возложил фирман себе на голову в знак преданности и почтения. Два царевича, десятилетний Дара Шукох и восьмилетний Ауранг-зеб, в будущем непримиримые враги, уехали вместе ко двору с богатыми дарами для императора. Царевичи были доверены попечению Hyp Джахан – перспектива тревожная, учитывая политическую ситуацию, но Шах Джахан, как в свое время и Хумаюн в случае с наследником престола Акбаром, положился на семейную традицию не причинять зла внукам. Сам же он был слишком осторожен, чтобы ступить ногой на земли империи, и, даже не приняв управление над Балагхатом, удалился в Насик.

Чтобы ослабить влияние Махабат-хана, Hyp Джахан добилась его смещения с должности советника Парвиза и назначения правителем далекой Бенгалии. Помимо этого, она выдвинула против него серьезные обвинения в недобросовестном обращении с государственными средствами. Однако реакция военачальника на подобное давление была, как и у Шах Джахана, весьма агрессивной, и за короткое время он подготовил восстание куда более успешное, чем бунт царевича. Под тем предлогом, что ему нужно подготовить отчет о своей деятельности, он отправился в Лахор, а в марте 1626 года в лагере, разбитом на берегу реки Джелам, присоединился ко двору на пути его следования в Кабул, вызвав немалую тревогу императорского окружения тем, что явился в сопровождении пяти тысяч раджпутов. В отместку за такую демонстрацию силы, пока еще мирную, ему было направлено пренебрежительное по тону послание с запретом являться ко двору, пока его не позовут. Асаф-хан оказался настолько безрассудным, что переправил основную часть имперской армии через реку, оставив царские шатры на восточном берегу под незначительной охраной. И Махабат-хан вполне резонно рассудил, что если Hyp Джахан и Асаф-хан могут управлять империей через посредство императора, то почему бы ему не делать то же самое. Он оставил у въезда на лодочный мост две тысячи раджпутов, чтобы воспрепятствовать кому бы то ни было переправиться с западного берега на восточный, а сам поехал верхом в императорский лагерь.

Мутамид-хан, который вел дневник Джахангира с тех пор, как император настолько ослабел, что не мог делать это сам, был в этот день при деле и оставил нам свидетельство непосредственного очевидца событий. Махабат-хан въехал в лагерь в облаке пыли, поднимаемой копытами коня на пересохшей к середине лета почве равнины, и в сопровождении двухсот пеших раджпутов с копьями и щитами. Они пытались проникнуть в баню, где предполагали найти императора, и опрокинули ограждение бани, но Джахангир вышел из другой двери. Махабат-хан убедил императора сесть верхом на коня и отправиться вместе с ним к нему в лагерь. Позже, когда окружающие убедились, что их повелитель поступает по доброй воле, Махабат-хан предложил Джахангиру пересесть в беседку на спине слона, что император и сделал. Они в полной безопасности добрались до шатров Махабат-хана. Похищение, таким образом, вроде бы произошло успешно, но тут Махабат-хану пришло в голову, что было недальновидно и неумно оставлять без присмотра Hyp Джахан и Шахрияра. И он уговорил Джахангира совершить торжественную процессию в обратном направлении и забрать из императорского лагеря семью. Однако жена и сын исчезли. Раджпутам у моста не велели задерживать тех, кто станет перебираться с восточного берега на западный, и Hyp Джахан, переодетая до неузнаваемости, ускользнула в сопровождении одного из своих евнухов и присоединилась к брату. Устрашенные потерей императора, брат и сестра предприняли плохо продуманную атаку с целью пробиться за реку, однако их отряд был основательно потрепан и рассеян. Hyp Джахан вначале отказалась воссоединиться с мужем, но Асаф-хан с недостойной поспешностью сбежал в большую крепость, выстроенную Акбаром в Аттоке, где его вскоре убедили сдаться, когда Махабат-хан подступил к крепости, причем примирившиеся друг с другом Джахангир и Hyp Джахан находились в его лагере. И в таком глубоко пародийном виде – император, его всемогущая супруга и зять во власти одного из военачальников – царское семейство продолжило прерванный на время путь в Кабул.

Трудно представить, что думал Махабат-хан о том, куда приведет его такой успех и долго ли все это протянется, особенно после того, как он предоставил своим царственным гостям относительную свободу, но он умудрился оставаться хозяином положения несколько месяцев, а когда дело подошло к концу, все совершилось, как это ни странно, без особого насилия. Hyp Джахан потихоньку создавала себе в лагере опору, но побуждала Джахангира соглашаться со всеми приказами Махабат-хана, чтобы тот пребывал в убеждении, что его необычный статус принят. На обратном пути из Кабула, когда лагерь расположился возле Рохтака, Hyp Джахан была уже готова. Джахангир объявил, что хотел бы сделать смотр ее силам, и попросил Махабат-хана пройти на несколько миль вперед, чтобы во время такого большого парада не произошло случайного столкновения между двумя армиями. Если Hyp Джахан и Джахангир могли провести подобный парад и выдвинуть подобное требование, это свидетельствует, что контроль Махабат-хана над ситуацией оказался непродолжительным; он не только принял предложение, но продвинулся на несколько миль с поспешностью, которая скорее походила на бегство, и явно понимал, что час его пробил. В погоню за ним было послано войско, но догнать и захватить Махабат-хана не успели. Сама необычайность всех глав этой саги о последних месяцах болезни Джахангира наводит на мысль, что у Махабат-хана не было ясной цели, которой он хотел бы добиться, и не было заранее обдуманного плана, которому он следовал; обнаружив, что Джахангир беззащитен, Махабат-хан предпринял свой смелый акт похищения сгоряча и, убедившись в несовершенстве установленной им системы контроля и навязывания своей воли, понял, что проиграл, и спасся бегством. То была самая странная историческая интермедия, но благодаря здравому смыслу ее участников она началась, продолжалась и кончилась, не превратившись в кровавую мелодраму.

Махабат-хан направился к югу и вскоре заключил союз с Шах Джаханом (поистине за это время господства переменчивой преданности не найти и одной пары противников, которые бы рано или поздно не встали плечом к плечу), однако император повернул на север, к тем единственным местам, где он теперь находил облегчение от своей болезни. В течение нескольких лет Джахангир почти ежегодно отправлялся в Кашмир, который еще со времени поездок туда с отцом в детские годы стал его любимой областью. Он считал Кашмир природным раем, но и сам Джахангир, и его двор немало сделали для того, чтобы он стал раем рукотворным. Сады Моголов, главная достопримечательность и слава Сринагара, – прямой результат энтузиазма Джахангира.