Они поужинали. Инна взяла с полки книгу Нила Геймана и удалилась в спальню. А Павел бездумно уселся перед телеэкраном. Шли московские новости.

— А теперь о тех, кого принято считать отбросами общества, — звонко вещала диктор. — В Москве десятки тысяч людей без крова и без определенного занятия. Как правило, они побираются, и чаще всего в переходах метро. Но вот нашему корреспонденту удалось встретить в переходе метро совершенно уникальную нищенку.

Павел вздрогнул. Камера крупно показала лицо Леночки!

— Эта девушка зарабатывает себе на жизнь тем, что поет. И не просто поет, а поет блюзы. На совершенно неизвестном языке. Мы просим вас спеть что-нибудь для нашей программы.

Лена покачала головой.

— Мы заплатим!

— Хорошо, тогда я спою.

И Лена запела. Павел сразу узнал язык. Это был язык фей. Но он не понимал ни слова. Дивное, чудеснейшее пение звучало из динамиков телевизора, и Павел понял, что плачет. Видимо, смутились и те, кто брал у девушки интервью. Они положили деньги в стоявшую перед исполнительницей коробку и ретировались.

Дальше пошел сюжет о разборках в Солнцеве, и Павел выключил телевизор. Лена поет в переходе метро! Побирается! Это он довел ее до такого состояния!

Павел заглянул в спальню — Инна крепко спала, уронив книжку Нила Геймана на пол. Он быстро оделся, натянул теплый свитер и куртку и вышел, тихонько заперев за собой дверь.

Он сам не понимал, куда идет. Спустился в метро, огляделся. Леночку здесь так же трудно найти, как отдельную снежинку в вихре метели. И Павел решил поехать в общагу. Там хоть есть с кем поговорить. И не о свадебном платье.

В Химках было пусто и печально. Павел вошел в двери общаги.

— Куда? — сразу встрепенулась вахтерша. — Посторонним нельзя!

— Я не посторонний. Я тут учусь.

— А не врешь? Все равно поздно же уже.

— "Же уже". Пятьсот рублей хватит?

— С ума сошел, я взяток не беру. Триста давай и иди куда хошь.

— Ладно, — улыбнулся Павел.

Он дал вахтерше триста рублей и поднялся на "свой" этаж.

Тут, разумеется, никто не спал. Девчонки носились со сковородками и кастрюлями, пахло пригоревшей картошкой. Где-то играли на баяне и надрывались частушки. Павел вошел в свою комнату. Гарика и Мити не было, один принц Аванси-мбонси скучал за стаканом своей жуткой жабьей настойки.

— А, Павлик, ты пришел! Это отлично! Присядь, выпей со мной!

Павла всегда поражало то, как бегло говорил принц далекого племени вибути на русском языке. Видимо, не обошлось тут без колдовства.

Павел сел напротив принца. Аванси-мбонси налил ему жабьей настойки:

— Выпьем!

Выпили. Жабья настойка оказалась очень даже ничего. У Павла, правда, слегка закружилась голова, но это быстро прошло.

— Павел, — сказал Аванси-мбонси, — у тебя какое-то горе, я чувствую.

— Я не хочу жениться, — нервно засмеялся Павел.

— Тебе невеста не нравится? — Да.

— Ну так можно ее… того.

— Что значит "того"?

— А то и значит. Одно ужаление — и нет твоей невесты.

— Ничего не понимаю.

— А тут и понимать ничего не надо. Ты на мою тень сейчас смотри. А на меня не смотри совсем.

Павел послушно стал смотреть на тень принца Аванси-мбонси. И увидел…

Увидел, как человеческая тень начинает искажаться, превращаясь в тень громадного паука с длинными зазубренными лапами, со жвалами и высоким горбатым брюшком. Павел пришел в ужас и зажмурился. А когда разожмурился, все было по-прежнему. И тень принца была человеческой тенью.

— Как это? — спросил Павел, выпивши хорошенько жабьей настоечки.

— Столько времени мы знакомы, — сказал Аванси-мбонси, — а ты так и не просек, что я тоже оборотень. Невнимательный ты.

— Ты оборотень-паук.

— Да, паук-оборотень. Мой яд парализует жертву, а потом убивает, медленно и мучительно. Хочешь, я ужалю твою невесту?

— Нет, нет!

— Но ведь ты ее не любишь!

— Все равно. Она не должна умирать такой смертью. Уж если кого жалить, так это меня.

И Павел рассказал Аванси-мбонси все. И о том, что сам принц, и о Пурпурном Аграфе, и о Шредере.

— Вот если б ты ужалил Шредера…

— А что, очень даже возможно. Павел, а ты пригласи меня к себе на свадьбу, а?

— А ты никого не ужалишь?

— Нет, обещаю тебе. Я буду, как это… твоим шафером.

— А ведь и точно! У меня нет шафера. Аванси-мбонси, вот ты и выступишь! Надо будет тебе только с Инкой познакомиться.

— Думаешь, забракует?

— Пусть только попробует! Я тогда вообще жениться не буду.

И в ближайшее воскресенье Аванси-мбонси пришел в гости к Инне и Павлу. С шампанским. Он был чрезвычайно элегантен, особенно хороша была бриллиантовая булавка у него в галстуке.

— Познакомься, Инна, это принц государства Вибути господин Аванси-мбонси.

Принц величаво поклонился, а затем протянул Инне роскошный золотой браслет с изумрудами.

Инна ахнула:

— Какая прелесть!

— Рад, что эта мелочь принесла вам удовольствие, — чинно сказал Аванси-мбонси.

— Пожалуйте к столу. — Красивым жестом Инна направила и жениха и шафера в гостиную.

Стол она сервировала сама, и, надо признать, сделала это умело. Еда, правда, была из ресторана — готовила Инна все-таки не на уровне.

Все расселись. Павлик откупорил шампанское:

— За встречу! За знакомство!

Инна отпила шампанского из своего бокала и сказала:

— Восхитительно, такой сложный букет.

— Это коллекционное шампанское из подвалов самого принца Аванси-мбонси.

— Да, я привез с собой в Москву пару ящиков этого напитка.

— Чудесно! А в голову как ударяет. — И Инна глупенько засмеялась.

— Ничего, это быстро пройдет. Инна, как ты смотришь на то, что принц Аванси-мбонси станет моим шафером на свадьбе.

— Ой, я смотрю на это положительно! Принц, а у вас нет девушки?

— Здесь, в Москве, нет.

— Как жаль! А то она смогла бы стать подружкой невесты!

— Нет ничего проще. Сейчас я вызову свою девушку из племени.

— А как?

— Небольшое колдовство, принятое у нас в государстве-племени Вибути.

Принц достал из кармана что-то вроде губной гармошки, поднес к губам и заиграл. Полилась печальная мелодия, напоминающая мелодию, которую прощально издает разряженный мобильник.