счастлив: Россия устроила им заем во Франции и гарантировала его выплату.

Удовлетворена была и Япония: Россия добыла Китаю денежные средства на выплату контрибуции, которая будет истрачена на подготовку грядущей войны с Россией.

Доволен был и Сергей Юльевич: он нашел предлог забраться в Маньчжурию!

Но он не спешил: тылы надо обеспечить.

Понятно, прежде всего, что крайне болезненно относившаяся к потере былого могущества Китая императрица-регентша Цыси и слышать не пожелает о прямом государственном проникновении России в Маньчжурию. Это сразу ею будет расценено как попытка расчленения империи, и ухудшит и без того уже два века натянутые отношения с Россией. В таком важном деле надо действовать крайне осторожно. Это они — японцы, англичане, французы, германцы, кто там еще, коварные, алчные, желают разодрать Китай на части, на колонии. Мы же, русские, нет, мы друзья, мы неуклонно печемся и заботимся о благе восточного соседа. Вот, ультиматум предъявили Японии об освобождении Ляодуна, заем на выплату контрибуции вам изыскали и обеспечили, дорогу хотим железную прямо в Европу проложить, чтобы Китай богател, вывозя туда больше товаров. Да, гм, железную дорогу… Но ведь не согласятся императрица-регентша и императорский совет на государственную российскую железную дорогу в свои пределы, много, мол, тогда желающих найдется последовать вашему примеру. А вот если частное дело, купчишка какой, тогда может быть… Какой с него, купца-то, спрос — частное предпринимательство… И прецеденты есть, строят в Китае частные компании железнодорожные линии, и компании-то иностранные… Никакому российскому купчишке, конечно, такое грандиозное дело не потянуть, тут солидную компанию создавать надо. Дело на сотни миллионов, да и расходы не скоро окупятся. Вот если банк организовать, международный желательно — и самим расходов значительно меньше нести придется, и вуаль внешней благопристойности, интернационального капитализма, на чисто и сугубо российское дело наброшена будет. Значит, решено, надо будет оговорить вопрос о новом банке с императором Николаем Александровичем. Банк, назовем его, скажем, Русско-Китайским. И цели объявим соответствующие — для развития за Уралом торговли и промышленности, для перевозки грузов, для строительства путей сообщения и связи, для организации помощи китайской финансовой и налоговой системам. Вот так, знай наших — ангелы, благотворители, агнцы божьи. А уже потом, в целях строительства этих самых путей сообщения и связи, создадим при банке акционерное общество, которое и выступит строителем железной дороги. Акции можно будет из казны оплатить, выпустив на руки лишь самую малость.

На следующей же день после подписания соглашения с французскими финансистами о предоставлении Китаю займа под обеспечение России, 24 июня 1895 года в кабинете министра иностранных дел Российской империи князя Лобанова-Ростовского министр финансов Сергей Юльевич Витте сделал предложение тем же французским банкирам об учреждении, при их участии, Русско-Китайского банка для работы в странах Восточной Азии на самых широких началах.

Французы осознали серьезность предложения — опора в лице министров иностранных дел и финансов, представляющих могучую Российскую империю, была солидна, и дали согласие.

Русско-Китайский банк был основан с капиталом в шесть миллионов рублей. Учредителями его выступили банк «Готтингер и К°», «Парижско-Нидерландский банк», банк «Лионский кредит», «Национальная учредительная контора» и «Петербургский международный банк». В правление банка вошли трое французов, директор канцелярии Министерства финансов Романов, начальник азиатского департамента Покотилов, петербургские финансисты Нотгафт и Ротштейн, зять самого Ротшильда, а также двое дальневосточных купцов — Старцев и Владимиров, для придания банку восточного колорита.

***

Сергей Юльевич своей первой победы добился — банк имел прочную базу в лице французских финансистов, а большинство русских в правлении гарантировало известную свободу для канализации его деятельности в нужном направлении. Но необходимо и дальше действовать энергически. Получив сообщение из Парижа о том, что французские компаньоны подписали Устав банка, Сергей Юльевич в конце ноября представил на утверждение императору Николаю проекты концессии на строительство трансманьчжурской железнодорожной магистрали и руководящего политического меморандума министерству иностранных дел для дальнейшего ведения переговоров с китайским императорским двором. И о крупной сумме, необходимой для решения любого вопроса слугами богдыхана, о взятке то есть, позаботился, оговорил с императором. Щепетильный этот вопрос встретил понимание, император догадывался, что китаец — тоже человек, все одним миром мазаны.

Сергей Юльевич как бы соревновался с французами. Те за свое участие в ультиматуме Японии добились от Китая изменения границы французского Тонкина за счет китайской провинции Юньнани, открытия для французской торговли нескольких городов на юге Китая и права на строительство там железной дороги. Да и Германия спешила. Она добилась концессий в Ханькоу и Тяньцзине и, как стало известно из военных кругов, начала приискивать себе бухту на побережье Шаньдуна.

Он немножко завидовал успехам соперников, но, впрочем, считал их приобретения сущей мелочью.

Маньчжурия! Вот кусок, достойный его аппетита. Сперва через нее линию из Забайкалья во Владивосток. С полосой отвода по сто верст в каждую сторону. Да с правом концессий на территории Маньчжурии. И запретом на деятельность иностранных промышленных компаний в этом регионе. Да только ли Маньчжурия? Позже, как только прочно утвердимся там, можно будет пустить ветки в Срединный Китай. И даже на юг.

По словам князя Лобанова, посланник в Пекине граф Кассини доносит о растущем беспокойстве императрицы-регентши Цыси в связи с нашей медлительностью предъявить требования. Цыси боится, что аппетиты России, в благодарность за ультиматум Японии, окажутся чрезмерными, и что крохотное чувство признательности в ней угаснет, уже вытесняется привычной холодностью и злобой. Конечно, не обошлось тут и без многочисленных врагов России, особенно англичан, не желавших себе конкурентов в Китае. Уж они-то растравили императрицу-регентшу, утверждая, что Россия потребует присоединения северного выступа Маньчжурии от Сретенска до Благовещенска, восточного выступа от Ханки до устья Сунгари, Барлыкских гор и района Кульджи. Метили они точно, зная, что такие притязания ранее возбуждались местными губернаторами, о чем и китайцы были осведомлены и чего опасались.

Кроме того, предложение Сергея Юльевича провести железную дорогу из Забайкалья во Владивосток через Маньчжурию встретило довольно сильное сопротивление в Министерстве иностранных дел и в военном ведомстве. Составляя политический меморандум, он настолько увлекся описанием преимуществ дороги для Китая, что его оппоненты всполошились. Не благодетельствуем ли мы себе в ущерб? А где же интересы России? Не бросим ли мы сотни миллионов в бездну наших традиционно напряженных отношений с Китаем? Построим мы, а кататься будут они? И пришлось тогда Сергей Юльевичу терпеливо и настойчиво разъяснять, что по окончании строительства дороги Владивосток, силою самих вещей, как единственный тихоокеанский порт, имеющий железнодорожную связь с Европой, станет главным портом для всей мировой торговли на Дальнем Востоке. С отменой здесь порто-франко казна получит