Первое, что кинулось в глаза в Гремихе, — это трубы, протянутые тут и там по поселку и так, и эдак, и буквой «П»… Почти во всех домах — пятиэтажках и чуть ниже — окна были заложены кирпичом. И кому это только пришло в голову? А главное — зачем? Бахир выдал версию, что типа сделали это еще до Псидемии, в начале века, когда городок покинули военные и население сократилось чуть ли не в десять раз.

— Откуда знаешь? — Мариша с подозрением прищурилась.

Бахир пожал плечами:

— Не, ну реально кто-то рассказывал, вот я и запомнил. А что?

Деревьев не было, зато были камни, трава и столбы с оборванными электропроводами. И памятник — человеческая фигура по пояс, в ушанке с красной звездой. На постаменте табличка — «Военным строителям за доблестный труд». Еще один памятник запомнился Дану — белый олень на громадном валуне, задравший к небу морду. Дан еще удивился, он не знал, что копытные, подобно волкам, воют на спутник Земли; впрочем, это могло быть особым видением художника… По соседству с ракетной установкой, давно уже нефункциональной, поставленной для красоты, что ли, на стоянке ржавели остовы автомобилей — сплошь иномарки, среди которых Дан заметил только одну «девятку». Точнее, то немногое, что от нее осталось.

Поселок выглядел заброшенным, покинутым людьми. По крайней мере, пока что присутствия аборигенов или хотя бы признаков их недавней жизнедеятельности «варяги» не выявили.

— Нигде никого, тишина, запустение… — едва слышно пробормотал Ашот, разглядывая апокалиптический пейзаж в оптику «винтореза».

Не только его не впечатлила местность. Хотя…

— А ты чего, ожидал тут проспекты и авеню увидеть? И небоскребы? И девочек в мини? — Чтобы подколоть ближнего своего, у Мариши всегда найдутся силы, даже если она едва волочит ноги.

А вот толстяк совсем выдохся, раз в ответ не послал супругу Дана куда обычно посылают, но предложил зайти в какой-нибудь дом, да по фигу в какой, в любой вообще, и устроить привал, отогреться у костра, перекусить. Он все же прихватил пару банок тушенки, может поделиться со своими менее запасливыми товарищами.

И Данила даже склонен был с ним согласиться — ни к чему хорошему эта гонка не приведет, если они упадут от истощения у самой цели своего путешествия, но у судьбы, похоже, были иные планы насчет последних «варягов».

— Слышите? — Бахир застыл на месте.

— Что мы должны слышать? — Данила сначала спросил и только потом прислушался.

Слух его не подвел.

Где-то недалеко, пробиваясь иногда сквозь завывания ветра, заунывно дребезжал аккордеон, нестройные голоса пели:

На Севере везде бывает лихо,

Дороги в Заполярье все трудны,

Но если скажешь: адрес мой — Гремиха,

Глядят, как будто ты упал с Луны.[29]

Дану почему-то казалось, что эту песню нужно выводить задорней, с улыбкой и гордостью, но ничего этого не осталось у исполнителей, цепляющихся за жизнь на краю земли. С оружием на изготовку «варяги» двинули на звук. Осторожность не помешает. Лучше сначала выстрелить, а потом извиниться, чем сначала попасть в плен, а потом умереть.

Местный вокально-инструментальный ансамбль выступал в трехэтажном здании, к которому «варяги» незаметно, как им казалось, подкрались.

Казалось — потом что сзади надрывно закашлялись и прохрипели:

— Добро пожаловать в Страну летающих собак.[30]

Приглашение прозвучало не очень-то приветливо — учитывая, что произнес его вооруженный двустволкой старикан, один из двух десятков таких же, как он, оборванцев в возрасте, что взяли гостей с большой земли в полукольцо, прижав к стене дома.

Медленно обернувшись, чтобы не спровоцировать неприятности раньше времени, Данила посмотрел на местных жителей. Мода крайнего севера здесь проявилась во всей своей неприглядной красе. Одевались аборигены в жалкие остатки морской формы — в черные шинели подводников, грязные, изорванные, сплошь в латках. Головы аборигенам согревали шапки-ушанки. Лишь у того старикана, что стоял ближе всех к «варягам», фуражка с кокардой прикрывала седой пушок на черепе, пестром от пигментных пятен. Он тут, похоже, самый бесстрашный, дедуля этот.

Ашоту тоже надоело изображать статую. С поднятыми над головой руками он, как подобает настоящему доставщику, встретил опасность — аборигенов предмогильного возраста — лицом к лицу:

— Чего говорите? Летающие собаки — это юмор местный, да? Я правильно понял?

Ему не ответили, зато на морщинистых лицах стариков проступила решимость завалить чужаков без суда и следствия. За что? А за наглость вот этого носатого мальчишки.

Прекрасной физической формой гремихинцы похвастаться не могли, но огнестрельное оружие добавляло им шансов в случае боевого столкновения с молодежью. И даже более того — давало существенное преимущество, ибо стариков, а соответственно и стволов, было значительно больше. Только «варяги» трепыхнутся, их вмиг подавят огневой мощью. Под словом «подавят» следует понимать «расстреляют на фиг, имен не спросив».

Ситуация все меньше и меньше нравилась Даниле. Обидно добраться до края земли, потеряв по пути стольких товарищей, едва не подорваться на ядерном фугасе — и угодить в скрюченные подагрой лапы стариков, помнящих еще динозавров и образование планеты из звездной пыли и космических газов.

— Руки за голову! Оружие на землю! — истерично взвизгнул дед в фуражке.

А ведь он ничуть не бравый, понял Дан, и боится так, что поджилки трясутся и голос дрожит. Тем хуже для «варягов». Нервничая, старик может пальнуть. Не со зла, случайно. А схлопотать заряд дроби в живот Дану не улыбалось ни при каком раскладе. Оно, конечно, на нем броник, и велика вероятность, что все обойдется синяками. А если дед бахнет дуплетом? И не в живот или грудь, а, скажем, в лицо? Сковыривать свои брови, нос и мозги с затылочной костью со стены дома страсть как не хочется…

За стеной, кстати, продолжали тянуть хором:

И потому не за углом и тихо,

А в полный голос я хочу сказать:

Я — заполярник, адрес мой — Гремиха,

И этот адрес надо уважать!

Пришлось-таки уважить заполярников, аккуратно опустив на траву оружие — мол, мы пришли с миром, насилие — не наш метод.

Стволы быстро убрали.

Но этого местным показалось недостаточно для установки дипломатических отношений.

— Всё с себя снимайте! Всё! — Дед выкрикнул это с таким чувством, что Дану стало страшно за него. В столь преклонном возрасте подобные волнения частенько становятся причиной инфаркта.