1060-1070-м годам, ко времени первого половецкого нашествия (1068 г.), первого избрания князя киевлянами (тоже 1068 г.) и первой измены русских князей, пригласивших для выполнения акта мести половцев (1078 г.).

Автор «Слова» проявил себя более историком, чем современные ему летописцы. Точнее будет сказать, он поставил перед собой несравненно более широкие, чисто исторические задачи. Летописцы регистрировали, описывали события, иногда оценивали их, автор «Слова» сопоставлял две эпохи, изучал исторические корни тех больших явлений русской жизни, которые тревожили его как патриота.

Каковы же были его исторические взгляды, его симпатии и антипатии в столетнем прошлом Руси? Во-первых, автор остался довольно равнодушен ко всем трем сыновьям Ярослава Мудрого, сидевшим после смерти отца на киевском троне. Всем им он противопоставил Всеслава Полоцкого, князя, выбранного восставшими киевлянами на вече. Поэт не жалеет красок, чтобы показать превосходство Всеслава, обрисовать его сказочным героем. Здесь в авторе, очевидно, заговорил киевлянин, потомок тех «киян», которые освободили Всеслава из тюрьмы и «прославили» его великим князем Киевским. Поэт-историк молчаливо осудил Святослава Ярославича, первым начавшего сгонять родного брата с престола, и гневно, наперекор Бонну, осудил сына Святослава Олега «Гориславича» за усобицы, за разорение Руси, за привод половецких орд, которым в награду за помощь дозволялось грабить русские села и города, уводить в плен русских людей.

Углубление в историю не было отрывом от современности: в образе Олега, друга половцев, узнавал себя его внук, современник поэта, князь Ярослав Черниговский.

Князьям-хищникам, авантюристам, «ковавшим крамолу», противопоставлен «Старый Владимир» — Мономах, всю жизнь усмирявший княжеские распри и ведущий победоносные войны с половцами. Мономах и его сын Мстислав отогнали половцев от границ Руси на Северный Кавказ, а по некоторым, может быть преувеличенным, сведениям даже за реку Урал. Владимир Мономах, как и Всеслав, был избран киевлянами на престол. Это, вероятно, усилило симпатии к нему нашего поэта. Печальные картины первых усобиц и первых поражений завершаются сжатой, но многозначительной обрисовкой положения дел в 1185 г.: два родных брата, как это бывало и сто лет назад, различно относятся к половецкой опасности — Рюрик мужественно форсирует Днепр и идет на Кончака, а Давыд отъезжает домой, позволяя половцам взять русский город Римов; врозь идут стяги братьев, в разные стороны веют их бунчуки…

Написанный с замечательным знанием дела, обширный исторический раздел поднимает поэму на уровень общественно-политического трактата о судьбах Руси и о роли князей. Главная мысль его: «Внуки Ярослава и Всеслава!.. Вы в своих раздорах начали приглашать поганых половцев на землю Русскую… Из-за усобиц мы терпим нашествия половцев („…которою бо беше насилие от земли Половецкыи!“)!»

Рассмотрение исторических взглядов автора «Слова» дополнительно убедило нас в том, что он не принадлежал к окружению ни одного из потомков Олега «Гориславича», что его симпатии на стороне Мономашичей, и в частности Рюрика Ростиславича. Исторический раздел «Слова о полку Игореве» убедил нас и в другом: автор поэмы был не только поэтом, но и глубоким историком, превосходно знающим летописи, у него была вторая профессия.

Теперь мы получили достаточно материала для того, чтобы знать, в каком направлении вести дальнейший поиск. Раз автор «Слова» зарекомендовал себя первоклассным историком и знатоком летописей, вглядимся в каждого летописца той эпохи. В этой среде его еще, как ни странно, не искали.

* * *

В процессе поиска пришлось вплотную заняться анализом киевского и черниговского летописания второй половины XII в. Это оказался наименее разработанный участок русской исторической литературы. Было установлено, что в Киеве в самом конце XII в. при дворе великого князя Рюрика Ростиславича была создана сводная летопись, охватывавшая несколько столетий русской истории и доведенная до 1198 г. В руках составителя этого летописного свода была целая библиотека летописей, написанных в монастырях, при разных княжеских дворах. Вот этот-то разнородный исходный материал и потребовал длительного анализа; хотелось выявить отдельных авторов-летописцев, выяснить их характер, их отношение к своим современникам, их оценку событий. Летописный свод 1198 г., к нашему счастью, был плохо отредактирован, его составитель не стремился сглаживать стиль, уничтожать противоречия — он просто собрал все выписки, кое-что сократил, расположил в хронологическом порядке и переписал. Поэтому в киевском своде 1198 г. (Ипатьевская летопись) мы видим пеструю мозаику языка, стиля, оценок. Летописцы враждовавших князей, оценивавшие одно и то же событие с самых противоположных позиций, оказывались здесь рядом, и мы как бы слышим их голоса, присутствуем при восхвалении и злобном порицании одних и тех же исторических лиц. У каждого летописца своя манера, свои симпатии, иногда даже свой диалект, по которому можно догадаться, из какого он города родом.

В результате мне удалось предположительно выявить нескольких летописцев второй половины XII в., которые были современниками (иногда единомышленниками, а иногда врагами) автора «Слова о полку Игореве». Все они, к сожалению, безымянны, но ученые давно уже научились преодолевать эту средневековую анонимность: если летописец, говоря о ком-либо в третьем лице, сообщает о нем слишком много подробностей, то очень вероятно, что в этом случае летописец говорит о себе, называя себя «он». Все имена летописцев условны.

Так вот, выявилось шесть летописцев — современников автора «Слова».

Поликарп — летописец князей «Ольговичей» (главным образом отца Игоря), человек бесталанный, склонный к хозяйственным записям; он подробно описывал, что пограбили враги у его князя, сколько копен сена сожгли, сколько угнали стадных кобыл.

Кузьмище Киянин — придворный Андрея Боголюбского и горячий сторонник этого князя, оставивший подробную и полную драматизма повесть об убийстве Андрея. Жил и писал он в Боголюбове и, возможно, в Чернигове, а в Киев попала лишь его рукопись. Уснащал свой текст церковными изречениями.

Петр Бориславич — летописец «Мстиславова племени»: сына Мстислава (Изяслава) и двух его внуков (Мстислава Изяславича и Рюрика Ростиславича). Большой знаток военного дела, дипломат и один из лучших летописцев XII в., документировавший свой рассказ копиями княжеских договоров, княжеской перепиской, дневниками походов. Совершенно лишен придворной льстивости.

«Галичанин» — молодой летописец, работавший, вероятно, под руководством Петра Бориславича при дворе Рюрика. Составил повесть о походе Игоря в 1185 г., в которой стремился выгородить, оправдать неудачливого князя. В повести много поэтических мест. Очень внимателен к шурину Игоря — Владимиру Галицкому.

Летописец Святослава Всеволодича (он так и остался анонимным). Церковник, писавший тяжеловатым языком, неумеренно льстив, враждебен (как и его князь) к Игорю. Во время соправительства Святослава и Рюрика (1176–1194 гг.) Петр Бориславич широко пользовался летописью этого автора.

Моисей — игумен Выдубицкого монастыря в Киеве. После Петра Бориславича был придворным летописцем Рюрика Ростиславича. Им написаны (это выявил еще историк М.Д. Приселков) некрологи всех Ростиславичей, братьев Рюрика, и составлен фундаментальный летописный свод около 1198 г., куда вошли труды всех