Асмидир потер глаза, красные от усталости.

– Дуан просто создан для сражения. Враг зажат внизу и отступить может лишь в одну сторону, защитники стоят спиной к горам и уходят при первых же признаках поражения.

Однако здесь, как ты говоришь, нам нужны две тысячи воинов. Где еще можно дать бой?

– Если с пятью сотнями, то нигде.

– Я того же мнения. Барон не дурак, он будет примерно знать, сколько нас. – Асмидир подвинул Ари рисунок с подробным изображением форта. – Может, взять его до прихода армии? На сколько мы сможем задержать их, лишив припасов?

– На четыре-пять дней. Но у них ведь не один форт, а целых три. Они попросту окружат нас и больше не выпустят. Победа и в этом случае невозможна.

Асмидир подошел к окну. Снег валил, заметая свинцовую раму.

– Голова идет кругом. Скажи мне хоть что-нибудь хорошее, все равно что.

– Наш противник – барон, – усмехнулся Ари. – Он горяч, бесшабашен, нетерпелив и до первого боя в грош нас не ставит. Уже хорошо.

– Хорошо, но мало для того, чтобы дать ему по носу. Первый бой должен стать решающим.

– Значит, Дуанский перевал.

– О чем барон, конечно же, догадается. Какие же мы с тобой дураки, Ари, – засмеялся Асмидир. – Ждали столько времени, чтобы умереть на какой-то чужой горе.

– Где-то умирать все равно надо, – заметил аль-джиин.

– Я к этому еще не готов. Я поклялся, что заставлю нижнесторонних расплатиться за гибель Кушира, и должен сдержать клятву – иначе мой дух будет вечно блуждать в Долине Отчаяния.

– Я тоже клялся в этом, мой господин. Мы все клялись. Вся наша надежда теперь на серебряную женщину.

Асмидир заглянул в глаза Ари.

– Что ты о ней думаешь? В самом ли деле она Та, настоящая?

– Ответа на второй вопрос я не знаю, что же до первого – я восхищаюсь ею, вот и все.

– Тебя не смущает, что Избранный оказался женщиной?

– Каллия тоже женщина, однако сражалась на многих войнах. А Сигурни составила гениальный план силфалленской битвы. Дерзкий, на грани гибели, но гениальный.

Асмидир собрал карты и чертежи.

– Завтра поеду в горы. Повидаюсь с ней.

– Это займет около четырех дней, – предупредил Ари. – Многие перевалы стали непроходимыми из-за снега. Не подождать ли вам хорошей погоды?

– Эти горы не знают хорошей погоды. Даже летом ветер до костей пробирает.

– Суровая земля, – согласился Ари, – которая взращивает суровых людей. Вот вам еще одно преимущество в нашу пользу.

Вошел новый воин.

– К вам какой-то человек, господин, – доложил он. – Явился прямо из снежной бури.

– Ты его знаешь?

– Нет. Он очень стар и носит плащ, сшитый из перьев.

– Хорошо, пусть войдет.

Воин пропустил в комнату Талиесена. Тот, не тратя времени на поклоны, пошел прямиком к столу. На его плаще лежал снег, брови и ресницы заиндевели.

– Ее нет, – известил он. – Демоны близко, а она куда-то пропала!

Буря, смешавшая снег с дождем, налетела неожиданно. Заслоняя глаза рукой, Сигурни искала укрытия. Остаться под открытым небом значило умереть. Капюшон ее промокшего плаща покрывался льдом, снежная крупа обжигала щеки.

Она не поддалась панике и вскоре разглядела невдалеке огромную ель, наполовину заметенную снегом. Проваливаясь в сугробы, Сигурни подошла к дереву с подветренной стороны. Хвойные ветки, отстоящие от ствола футов на десять, должны были заменить ей шалаш. Она принялась разгребать снег и вскоре провалилась в ямку, прикрытую сверху, как кровлей, еловыми лапами. Переведя дух, Сигурни достала огниво и зажгла крошево из сухой коры, а от него затеплила толстый свечной огарок. Поставила свечку рядом с собой, прислонилась к стволу.

Маленький огонек не мог растопить снег в пещерке, но не давал и замерзнуть. Наверху, хлеща землю ледяными плетьми, завывала вьюга.

Спасена, подумала Сигурни, закрывая глаза. Спасена ли? Разве только от вьюги.

Фелл обещал, что не покинет ее вопреки всем чародеям и демонам, но она видела, как ему страшно. Она понимала его, потому что теперь ясно помнила ночь, ставшую ужасом ее детства.

… Когда они ужинали, все лампы внезапно погасли, словно на них дунул ветер. Ветра между тем не было, однако леденящий холод наполнил комнату, поглотив тепло очага. Лицо матери исказилось от страха, но она не стала кричать. Она сорвала со стены клеймор и кинула отцу, который стоял, не сводя глаз с двери. Он казался таким сильным, и его густая рыжая борода при свете очага отливала красным.

– Лезь под стол, дочка, – приказал он, но шестилетняя Сигурни уцепилась за юбку матери. Та держала в обеих руках ножи.

– Дай и мне ножик, – попросила Сигурни.

Мать с вымученной улыбкой посмотрела на отца. Лишь много лет спустя поняла взрослая Сигурни значение этого взгляда. Поняла, что родители ею гордились.

Дверь распахнулась, и вошел кто-то высокий, весь в красном. Сигурни запомнилось мясистое лицо, маленькие глазки, толстые губы. Оружия у вошедшего не было.

– Я вижу, вы все приготовились к смерти, – сказал он. – Будь по-вашему!

В боку матери открылась вдруг длинная рана. Хлынула кровь. Отец метнулся вперед, но чьи-то когти прошлись по его шее, а платье Сигурни на плече порвалось.

Отец рубанул клеймором что-то невидимое. В воздух брызнула черная кровь. С боевым кличем он размахнулся снова, и на этот раз меч завяз. Страшный удар раскроил грудь отца, сердце вылетело прочь и порхнуло на ладонь человека в красном. Мать метнула в пришельца нож, но промахнулась. Тогда она открыла окно, сгребла Сигурни в охапку и выбросила наружу.

Девочка упала, вскочила, оглянулась на хижину.

– Беги! – крикнула мать, и ее голова медленно сползла с плеч.

А Сигурни, скользя по мокрой земле, пустилась бежать и бежала до самого водопада.

… Она сняла рукавицы, протянула руки к свече. Фелл рассердится, что она ушла без него, но если он вздумает драться с демонами, его постигнет участь ее родителей. Раз уж ей суждено умереть, она умрет в одиночку – но попытается захватить с собой хоть кого-нибудь из врагов.

Так сидела она больше часа. Потом буря утихла, и на горы легла тишина. Сигурни задула свечу, вылезла из укрытия и пошла дальше, к заводи у водопада.

Снег изменил все вокруг, засыпал приметы. Тучи теперь разошлись, на небе сияли звезды. Мороз крепчал. Сигурни шла не быстро, опасаясь вспотеть: потный человек легко замерзает.

Близилась полночь, когда она одолела последний подъем. Водопад застыл в воздухе, заводь спала под снегом и льдом.

Сигурни спустилась к пещере, где ее выхаживал Талиесен. Там еще остались дрова, и она развела огонь. Кожу на лице от тепла стало пощипывать, распухшие пальцы слушались плохо.