их седла, затканные серебром. Соблазненные этими сокровищами, краснокожие обрушились на гверильясов.

В этом духе дал нам разъяснения один из воинов команчей, тяжело раненный и оставшийся на поле битвы. То был, кстати сказать, мексиканец, захваченный некогда в плен команчами, но от долгой жизни в индейской среде усвоивший все их обычаи. Даже наружностью он мало отличался от природных команчей.

Мексиканскому городку повезло: разбитые нами индейцы приуныли и отказались от первоначального замысла. В смущении и растерянности они отступили в горы.

Остальное для нас с Гарреем было ясно.

Рубби, целый и невредимый, добрался до селения и донес обо всем лейтенантам. Минут через десять полсотни рейнджеров во главе с Холлингсвортом уже скакало по направлению к мезе. Рубби отправился с ними в качестве проводника.

Придерживаясь индейской тактики, рейнджеры передвигались только в минуты полной темноты. Так как поселок находился по другую сторону мезы, они весь путь проделали под прикрытием холма. Воспользовавшись этим преимуществом, они надеялись застать гверильясов врасплох.

Рейнджеры были уже на расстоянии выстрела, когда до них донесся боевой клич индейцев, а гверильясы, теснимые команчами, в беспорядке поспешно отступали к мезе.

Не зная точно, с кем они имеют дело — с индейцами или мексиканцами, рейнджеры все же открыли огонь, так как и те и другие были врагами. Но мексиканцы уклонились в сторону, и наша часть столкнулась с воинами прерий.

Неожиданная встреча краснокожих с янки оказалась счастливой для гверильясов. Оба отряда, преследовавшие их, в замешательстве остановились, и между ними завязалась схватка. Тем временем мексиканцы благополучно скрылись.

Любопытно, какой оборот приняли бы события, если б на поле битвы не появились рейнджеры.

Нам с Билли непосредственная опасность не угрожала, так как мы были спрятаны, но по дороге в селение гверильясы заметили бы наших скакунов и угнали бы их.

Все тяжелое оставалось позади, и вскоре, позабыв об опасности, мы весело возвращались во главе отряда в поселок.

Уитлей ехал рядом со мной, а Холлингсворт с несколькими рейнджерами остался, чтобы похоронить товарищей.

Я в последний раз обернулся на поле битвы.

Холлингсворт бродил между убитыми гверильясами. Он переворачивал трупы на спину и склонялся над ними, когда луна озаряла их бледные лица. Повадки его были дики, но он был так серьезен и озабочен, словно искал среди убитых друга, павшего в сражении. Можно было принять его также за мародера.

Но Холлингсворт искал не друга, а врага.

Рассмотрев пятерых гверильясов, он отошел в сторону, и по равнодушию его мы поняли, что в числе убитых врага не оказалось.

— Не случилось ли чего нового за мое отсутствие? — спросил я Уитлея.

— У нас много новостей капитан! Кажется, все наши труды пропали даром. Я слышал, будто этим путем не пробраться в глубь Мексики. Словом, нас собираются перебросить на новую линию. Мы ждем перевода в какой-нибудь южный порт Мексиканского залива, быть может, в Вера-Круц.

— Известие действительно первостепенной важности.

— А мне все эти новости не нравятся, — проворчал Уитлей.

Я догадывался, отчего Уитлей огорчен слухами о переброске на новую операционную линию. Жизнерадостный лейтенант не скучал в поселке. С приятностью коротал он дни в обществе Кончитты, черноглазой дочери алькада. Не раз своим появлением я вспугивал воркующую пару. Грязное селение с убогими землянками и пыльными проселками превратилось для влюбленного техасца в дивный парк с роскошными дворцами и улицами, вымощенными золотыми плитами. Он блаженствовал в мексиканском раю, где обитал бескрылый ангел — Кончитта.

Хотя в первые дни селение показалось нам крайне отвратительным, сейчас оба мы не желали никакой перемены.

До сих пор отряд не получал приказа сворачиваться, но, по мнению лейтенанта, мы со дня на день могли ожидать переброски.

— А что говорят обо мне? — спросил я Уитлея.

— Про вас, капитан? Ровно ничего. Что могут про вас говорить?

— Объясняли же как-нибудь мою отлучку?

— Вот вы о чем! Нет, она прошла незамеченной, по крайней мере в штабе. Объясняется это просто: вы не внесены в рапорт как отсутствующий.

— В самом деле? Очень приятно! А как это случилось?

— Мы с Холлингсвортом думали, что в ваших интересах замять эту историю. Вот мы и решили молчать, пока не выяснится, что вы исчезли навсегда или погибли. По правде сказать, мы уже не надеялись увидеть вас. Пастух, служивший вам проводником, вернулся в лагерь. Он сообщил нам, что двое трапперов отправились в поиски за вами. По его описанию мы узнали старого Рубби Это меня успокоило: ведь живым или мертвым они нашли бы вас.

— Большое вам спасибо, Уитлей! Вы поступили благоразумно. Ваша сдержанность избавит меня от целого потока клеветы. Больше никаких новостей? — прибавил я после короткой паузы.

— Кажется, все, — ответил Уитлей. — Во всяком случае, ничего, достойного внимания. Впрочем, я позабыл, — спохватился лейтенант. — Помните этих бездельников-вакеро, которые в первые дни после нашего прибытия шатались вокруг поселка? Так вот: все эти оборванцы скрылись, не оставив никаких следов. Гуляйте хоть целый день по селению, и вы не встретите никого, кроме женщин и стариков… Я спрашивал у алькада, куда ушли пастухи. Но старый крючкотворец только покачал головой и ответил очень коротко, своим обычным: «А кто их знает!..» Сомнений нет, они соединились с гверильясами. Черт возьми! Я не удивился бы, услыхав, что именно они привели сюда шайку, которую мы сегодня разогнали. Ну, конечно! Это верно, как то, что меня зовут Уитлей. Помните, в момент нашего отъезда Холлингсворт разглядывал трупы: он, наверно, найдет среди них наших старых знакомцев…

Я был осведомлен лучше Уитлея и сообщил ему все, что знал относительно гверильясов и их начальника.

— Я так и думал. Рафаэль Ихурра? Вот чем объясняется прыть Холлингсворта. Он так спешил к мезе, что не успел сообщить мне, за кем мы гонимся. А мы-то, глупые головы! Как могли мы упустить этих проклятых вакеро! Надо было перевешать их всех до одного в первый же день нашего приезда.