Фольклорная история о Жуковском и принцессе

Знаменитый поэт Жуковский обучал семью Государя Императора русскому языку и изящной словесности. Как-то на загородной прогулке венценосной семьи к Жуковскому подошла тринадцатилетняя княжна и спросила:

— Господин поэт! А что обозначает слово»…уй?

Все замерли… Но Жуковский, не растерявшись, ответил:

— Ваше высочество! В великорусском языке есть глагол «совать», т. с помещать, вставлять что-либо куда-либо. От него образовано повелительное наклонение «суй». А в малороссийском диалекте русского языка (тогда еще украинский язык не оформился как самостоятельный) есть глагол «ховать», что обозначает — прятать. От него образовано повелительное наклонение…уй, что по-русски означает: «прячь».

Однако слово сие употребляется лишь низшими сословиями, и желательно в приличном обществе его не употреблять.

Все вздохнули с облегчением. Княжна, довольная, отошла от Жуковского. После чего к нему подошел Государь Император, вынул из кармана золотые часы и подал поэту со словами: «На…уй в карман! За находчивость!»[49]

Лев Николаевич Толстой

Неожиданные суждения Л. Н. Толстого (в духе грядущего Т. Д. Лысенко)

Н. К. Кольцов (1872–1940), основоположник отсче-ственной школы экспериментальной биологии, вспоминал:

«На заседание в Колонном зале дворянского собрания 11 января 1894 г. пришел Л. Н. Толстой. Он явился в чужой лагерь естествоиспытателей и врачей послушать речь своего друга профессора В. Я. Цвингера — математика, ботаника и философа-идеалиста. <…> Когда я увидел Л. Н., то вспомнил фразу из его статьи "О назначении науки и искусства": "Ботаники нашли клеточку, а в клеточках-то протоплазму и в протоплазме еще что-то, и в той штучке еще что-то. Занятия эти, очевидно, долго не кончатся, потому что им, очевидно, и конца быть не может, и потому ученым некогда заниматься тем, что нужно людям. И потому опять со времен египетской древности и еврейской, когда уже была выведена пшеница и чечевица, до нашего времени не прибавилось для пищи народа ни одного растения, кроме картофеля, и то приобретенного не наукой".

Противоречия между этими взглядами великого писателя и высказываниями собравшихся на съезд натуралистов особо подчеркивалось тем обстоятельством, что Л. Н. появился в зале, когда с кафедры говорил проф. М. А. Мензбир <(1855–1935), зоолог, в будущем академик АН СССР. — Б. Г.> — рассказывал про клеточку. И про ядро, и про заключенные в ядре хромосомы, а внутри хромосом — другие «штучки» — иды и детерминанты (по Вейсману)… Однако когда вошел Толстой, участники собрания устроили ему овацию».

[Шполь, 2001. С. 44]

О штанах Шолохова

О словах песни «По долинам и по взгорьям». Автор тоже громыхал свои 18 лет в лагерях. И когда вернулся, он — нищий, вся страна поет его песню, а его фамилии нет. Парфенов его фамилия. Он пришел к своему старому другу Михаилу Шолохову: «Миша, помоги мне!». Миша вынес ему свои старые штаны. Он посмотрел и говорит: «Хорошо, Миша, эти штаны меня прокормят, я их буду везде показывать».

[Академик Андрей Воробье»…, 2010. С. 713|

Виктор Владимирович Виноградов

Лекция с взрывным переходом от нудежи к пламени

У меня был знакомый академик Виктор Владимирович Виноградов. Он — лингвист, пушкинист, очень крупный, поэтому слегка присаживался, немножко отдыхал в местах не столь отдаленных. Но потом товарищ Сталин решил, что пора заняться языкознанием, изучить русский язык. <.. > И выступил с разгромом академика Марра, с которым когда-то крупно не соглашался В. В. Виноградов. Марр уже помер в 1934, и Виноградов из гонимого человека превратился в государственную фигуру, первостатейную. И стал даже ездить на ЗИМе <в 1950-е гг. автомобиль представительского класса>. Но он к этому относился с юмором: ну, что, мол, делать? Знаете, жизнь — качели: сначала туда, а потом раз! — и в преисподнюю!

И вот он мне рассказывал, как он читает лекции в Московском педагогическом институте имени Ленина. Он начинал читать занудливо, примерно так, что вот, мол, был такой писатель Александр Сергеевич Пушкин, жил он в XIX в. и написал… И вот нудит, нудит… А из аудитории можно было уходить, он не возражал. И вот он нудил, пока не оставалось человек 15–20. Тогда он сбрасывал шинель, фигурально выражаясь, и начинал читать настоящую лекцию.

[Академик Андрей Воробьев…, 2010. С. 713]

Как Василий Шукшин сдавал экзамен М. И. Ромму

Однокурсник В. М. Шукшина (1929–1974) Александр Митта (р. 1933) вспоминает, что когда Шукшин пришел поступать во ВГИК, то он полагал, что там люди собираются, договариваются и артелью делают кино. Но оказалось, что есть главный человек, которого все слушаются, — режиссер. Тогда Шукшин решил поступать на режиссерский факультет. На экзамене М. И. Ромм попросил его:

— Расскажите мне о Пьере Безухове.

— Я «Войну и мир» не читал, — простодушно сказал Шукшин. — Толстая книжка, времени не было.

— Вы, что же, толстых книг никогда не читали? — удивился Ромм.

— Одну прочел, — сказал Шукшин. — «Мартин Идеи». Хорошая книжка.

Ромм возмутился:

— Как же вы работали директором школы? Вы же некультурный человек! А еще режиссером хотите стать!

И тут Шукшин взорвался:

— А что такое директор школы? Дрова достань, напили, наколи, сложи, чтобы детишки не замерзли зимой. Учебники достань, керосин добудь, учителей найди. А машина одна в деревне — на четырех копытах и с хвостом… А то и на собственном горбу… Куда уж тут книжки толстые читать…

Ромм поставил ему «пять» и принял.

([Электронный источник] http://suidenlst0ry.ru)

Как учил Рамсул Гамзатов

Пить можно всем.

Необходимо только,

Знать, где и с кем,

Когда, за что и сколько.

О переводе поэзии

Луна взошла на небосвод

И отразилась в луже,

Как стихотворный перевод:

Похоже, но похуже.

(И. М. Ивановский, поэт-переводчик, из передачи ТВ «Культура», 10.11.08)

Как таджикский режиссер «врезал» за искажение его фамилии

В середине 80-х учился на высших режиссерских курсах ВГИКа таджик по фамилии Худайбердыев (сейчас известный режиссер, едва ли не лучший в Таджикистане). И вот как-то деканатовская машинистка, печатая какой-то то ли список, то ли приказ, напечатала «Х…йдабердыев», опечатки не заметила и повесила эту бумагу на доску объявлений. Через некоторое время в деканат ворвался злой, как черт, Худайбердыев и заорал, потрясая сорванным с доски листком: «Что, весна, да?! X… всюду мерещится?!» (в мае дело было).