В будущих книгах, дорогой читатель, я остановлюсь на этом более подробно и приведу результаты научных исследований. А здесь позвольте выразить искреннее удивление тем, что то (видимо, сооружение), что имеет отношение к Царю Смерти Яме, тоже называется Зеркалом. Николай Козырев, описывая возможность сжатия времени с помощью зеркал, не исключал того, что при сильном сжатии времени жизнь человека может протечь за считанные дни, часы, минуты, секунды или мгновения, после чего наступит физическая смерть. Время убьет человека.

Почему Н. А. Козырев назвал свои конструкции зеркалами? Неужели Зеркало Царя Смерти Ямы похоже на зеркала времени Козырева? Неужели время есть думающая субстанция, способная оценивать мысли, душу и карму человека? Неужели сжатое время вытягивает из человека главное — Совесть — и оценивает ее, решая убить или дать возможность жить человеку?

А тогда, когда я сидел в комнате в доме у ламы Кетсун Зангпо, я думал о том, что вскоре нам, четверым российским ученым, наверное, придется предстать перед Зеркалом Царя Смерти Ямы и ощутить на себе суд Ямы, где, если верить книге Ангарики Говинды, наша Совесть будет оцениваться каким-то неизвестным энергетическим Разумом.

Имя Яма показалось мне зловещим и угрюмым. Мне стало страшно. Я стал бояться за чистоту моей совести, хотя и знал, что главным принципом всей моей жизни являлась чистота совести; натужно, со скрежетом и часто в ущерб себе я старался жить по совести, но…

— Кто его знает! Кто его знает! А может быть я, сам не замечая того, шел когда-то поперек своей совести? Ведь сколько раз я психовал, орал… Ведь я не ангел! — причитал я, крутя сигарету в руке. А потом я четко и ясно вспомнил моменты, когда совесть меня мучила. Очень сильно мучила. Я вспомнил, как я нередко срывался на ком-то из своих пациентов, кто видел во мне свою последнюю надежду, а потом… разыскивал в клинике этого слепого человека, извинялся перед ним, стараясь сохранить достоинство хирурга и делал ему операцию с особым вдохновением и с тем душевным вожделением, когда мысли лихо скачут по клеткам моего мозга, а руки, подчиняясь какому-то подсознательному порыву, опережают своими действиями осознанную мысль, вызывая впоследствии удивление по типу «с чего это я так сделал?» или «как же я смог это сделать?». В нашем Центре даже ходит притча о том, что если шеф (то есть я) сорвется на больного, то ему повезло. Слух этот приводит даже к тому, что некоторые изощренные пациенты порой специально выводят меня из себя, зная, что операция получится лучше. И они, собственно, правы, потому что, видимо, энергия Совести не просто стимулирует мышление, а имеет способность вытягивать из подсознания то, что еще неподвластно осознанию и действует мощно, решительно и загадочно. В народе это называют в хирургическом смысле выражением «рука легкая». Энергия Совести делает это. Слишком велика цена Совести. Рано или поздно, на Этом или Том Свете, мы предстанем перед судом Совести, и это будет решающим моментом нашей вечной жизни.

Я не удержался и опять, высунувшись в окно, закурил. Сладостно потягивая сигарету, я думал о том, что легендарная Долина Смерти скорее всего находится под Зеркалом Царя Смерти. А это Зеркало наводит смертельную энергию на эту долину — энергию сжатого времени, сжатую думающую энергию.

Я представил, как я войду в Долину Смерти, как предстану перед Зеркалом Царя Смерти на суд Ямы, как сжатая энергия времени будет ласково исследовать мою душу, чтобы…

Затушив сигарету, я похабно сунул бычок в карман и вновь принялся читать книгу Говинды. Тупо прочитав несколько строк, я вспомнил слова ламы Кетсун Зангпо о том, что ученые в районе священного Кайласа погибнут по той причине, что не смогут подойти к горе с чистой душой. Я представил, как сжатое время выпускает энергию Совести наружу и дает возможность вершить суд над человеком: если энергия Совести расходовалась по ходу жизни, то человек ощутит лишь легкий дисбаланс, а если энергия Совести всю жизнь загонялась в угол и копилась таи, в углу, то выход ее будет подобен взрыву, — человек почувствует, что его тело как бы испепеляется, превращаясь в морщинистое старческое существо, готовое вот-вот рассыпаться. Загнанная в угол энергия Совести не простит его.

Начав снова читать книгу, я нашел в ней следующее: «Многие здесь погибают. Но смерть не пугает паломника, ведь он умирает в присутствии божеств, на священной земле, в самую возвышенную минуту своей жизни, осуществляя свое заветное желание». Наверное, не все люди в Долине Смерти погибают, мучительно сжигаясь энергией Совести и ощущая при этом страшные страдания при виде своего испепеляющегося тела. Наверное, все же, многие паломники идут туда и становятся под Зеркало Царя Смерти, чтобы в этом месте, где годы проносятся как мгновения, ощутить близость к Богу и красиво умереть, отдав свою душу под власть Всевышнего. Они, видимо, умирают с радостью… там.

Мне стало гордо за паломников, которые возвышенно и с радостью умирают; они, неказистые и странные люди, умеют ощущать прежде всего счастье вечной жизни. Думая о паломниках, я тут же вспомнил олигархов, бизнесменов и прочих сугубо приземленных людей, живущих по принципу «бизнес вперед, а совесть потом», для которых земные радости в виде денег и других жизненно-игривых атрибутов кажутся не только беспредельно сладкими, но и вечными. Но суд Ямы состоится и над ними, и когда-нибудь какой-нибудь олигарх, с ужасом пролетев по черной трубе и оказавшись в пространстве «родного» Того Света, вдруг увидит перед собой добрые призрачные энергетические глаза паломника, в которых заметит легкую усмешку.

Я закрыл книгу Говинды и вышел к ламе. Мы попрощались. Он кинул мне вслед:

— Не забудьте, если Вы найдете Долину Смерти и увидите Зеркало Царя Смерти Ямы, то там можно находиться не более 5 минут. А то Яма начнет свою работу.

Королевство йогов

Через день мы встретились с Бонпо-ламой, тем самым Бонпо-ламой, который в экспедиции 1996 года рассказал нам много интересного про феномен Сомати. Лама немножко постарел за прошедшие 3 года, но глаза его были такие же живые.

Когда мы с Равилем рассказали ему про полученные сведения о Долине Смерти, он погрустнел и тихо проговорил:

— Заколдованное это место.

Потом я начал расспрашивать — Бонпо-ламу про «место голодного черта». И тут Бонпо-лама такое, что удивлению моему не было предела.