— Ммррррр! Слишком медленно! Так мы ничего не успеем. Нужно срочно рвать когти отсюда, пока всё не разнесло на ошмётки!

— Но как? Куда? — не понял Ричи.

— Рыжик сам показал нам путь! Все что нужно — это допрыгнуть до вентиляционной трубы, а там мы сможем поддерживать друг друга и подтягивать по одному. Если этот старый толстяк смог, то нам это и подавно под силу. Странно, что мы раньше до этого не додумались!

Не теряя ни секунды, котики ринулись к трубе и стали обсуждать план спасения. Элефант предложил выстроить пирамиду, например, «Бременских музыкантов», с Лучианой наверху, когда Ричи обратил внимание, что Маршал не пошёл с ними, а остался рядом с «двуногим». Отбросив трубу, тот открыл проход к большому красному ящику в середине машинного отделения, и теперь командир «маусхантеров», запрыгнув на этот ящик, задумчиво ковырялся в его содержимом. Ричи с удивлением заметил, что красный ящик был доверху наполнен песком.

— Я морской котик, а не трррусливая крыса! — Маршал сделал задними лапами несколько движений, и несколько пригоршней песка полетело на пол. Элефант, Ричи и Лучиана смотрели на него, не понимая, к чему он клонит. — Если вы — трусливые крысы, можете бежать с судна вслед за своими собррратьями! А я — военный кот, и моя задача — защищать «двуногих» и это судно! Если будет надо, я пойду вместе с ним на дно, но я не побегу!

Маршал двигал задними лапами всё энергичней, песок сплошной струей летел на пол, покрывая его сплошным слоем. В тех местах, куда он падал, языки пламени съёживались и гасли. Ричи и Лучиана одновременно поняли, что к чему, и, не сговариваясь, присоединились к кошачьей пожарной команде. Дело пошло быстрее, и скоро от огня была свободна уже треть машинного отделения. «Двуногий», которому тоже порядком досталось песка в лицо, закашлялся, приподнялся на руках и ошалело уставился на котов. Не менее ошалело глядел на своих товарищей Элефант. Он по-прежнему переминался с лапы на лапу возле спасительной трубы и пытался криками вернуть «маусхантерам» здравый рассудок:

— Что вы делаете, сейчас взорвется всё! Маршал! Лучиана! Скорее же! Ахррр!!! Ладно же, пёс вас задери!

Наконец поняв, что с помощью одного только Рыжика, который уже решил прилечь и оглядывал происходящее из своего угла осоловелыми глазами, ему все равно не выбраться, Элефант кинулся на подмогу котикам. От мощных движений лап великана песок разлетался, будто его бросали лопатой, и вскоре большая часть пылающей дизельной лужи была засыпана, ещё небольшое усилие — и спасены.

Тем временем механик, постепенно обретая контроль над своим телом, поднялся с пола. Подволакивая ушибленную ногу, он медленно проковылял через машинное отделение, стараясь списать котов, деловито превращавших отсек в гигантскую песочницу, на отравление угарным газом. Возле внешнего иллюминатора он долго провозился с задвижкой, мешали приступы кашля и слёзы, застилавшие глаза. Но вот упрямая задвижка щёлкнула, и в помещение со свистом хлынул прохладный и свежий морской воздух. Механик высунул голову наружу и с наслаждением сделал несколько глубоких вдохов, не замечая стены пламени, подкормленного щедрой порцией кислорода, которая взметнулась за его спиной почти до потолка.

Огонь разгорелся с новой силой и энергией, словно в него плеснули ведро керосина. Теперь его языки доставали прямо до топливных баков, и до взрыва оставалась, в лучшем случае, пара минут. Котики попробовали снова закидать огонь песком, но куда там, к пламени было уже не подойти на необходимое расстояние, не рискуя превратиться в запеканку с кошатиной. Маршал и Ричи посмотрели друг на друга в отчаянии — ну, теперь точно конец. Рядом истошно орал Элефант, пытаясь допрыгнуть до выхода в вентиляцию, что-то кричали матросы из-за двери, гудел запоздавший газовый резак, и через все это чистой печальной нотой, будто погребальная песнь, звучал отдалённый мяв Нерона. Откуда-то сбоку раздался оглушительный треск и скрежет — видимо, лопалась обшивка баков, часть стены покосилась и начала заваливаться. Маршал успел коротко мяукнуть: «Прощайте, дрррузья!» — и всё накрыл страшный грохот. Ричи закрыл глаза лапами.

Однако ожидаемой волны всепожирающего пламени не последовало. Вместо неё послышалось странно знакомое гиканье, что-то вроде «Еть!» или «Мать!». Котектив приоткрыл один глаз и увидел, как из проломанной стены, сокрушив остатки хлипкой переборки, вылезает его, Ричи, «двуногий» писатель, размахивая тяжеленным пожарным топором. Представляя из себя не самый мелкий экземпляр «двуногого», он просто вышиб плечом сопротивлявшуюся стенную панель и, щурясь через дым, влетел в пылающий моторный отсек. Влекомый инерцией, сделал несколько размашистых шагов и, поскользнувшись на луже мазута, врезался прямо в пожарный ящик с песком. Топор отлетел в дальний угол, попутно чуть не разрубив пополам безучастного Рыжика, а сам ящик тяжело опрокинулся на пол, вывалив своё содержимое прямо в полыхающий пожар. Погребённый под грудой песка огонь теперь лишь слабо пробивался по краям редкими язычками. Сам писатель, в безвозвратно испорченной льняной рубашке, лежал на полу и улыбался ошарашенному котективу:

— О, Ричи, я так и знал, что ты здесь! Вот я тебя и нашел!

Ричи молча подошел к своему «двуногому» и лизнул его в нос шершавым языком.

20.05.2016

«Вестник Кипра»

«Греция и мир — обзор театрального фестиваля»

Здравствуйте, уважаемые читатели! В этом выпуске «Вестника Кипра» страница культуры будет посвящена финалу ставшего уже традиционным Кипрского фестиваля нестандартных театральных коллективов. Наш репортер, Костас Калликанзарос, оказался в самой гуще удивительных событий, ознаменовавших последний день театрального праздника:

«Уже в который раз нагретая ласковым солнцем Кипра сцена античного театра Курион принимала гостей из разных стран мира. За свою более чем двухтысячелетнюю историю этот театр видел великолепнейшие образцы трагического и комического искусства, пьесы Еврипида, Эсхила, Софокла и Аристофана. Теперь же на нашем замечательном фестивале это святилище Мельпомены дало приют артистам, работающим вне привычного театрального формата, различным экспериментальным и новаторским проектам. Поэтому стоит ли удивляться, что выступления, которые были представлены сегодня публике, отличались особой свежестью, смелостью и порой даже дерзостью исполнения. Уважаемому жюри, возглавляемому признанным корифеем театрального мира, знаменитым греческим режиссером Сократисом Теодолосом, были представлены перфомансы, привезённые артистами из множества стран мира, различных тем, стилей и направлений, которые объединяло одно — высочайший уровень исполнения, а также искренняя любовь к греческой театральной традиции. Тем приятнее мне задержаться на поистине невероятном выступлении безусловного победителя фестиваля, очаровательной гречанки Фотини Христофорос (да-да, внучки знаменитого археолога), под названием «Космогония».

Эта прекрасная, невероятно талантливая, несмотря на свой юный возраст, девушка, в компании своей потрясающе артистичной кошки, исполнила танец, который заставил весь зал аплодировать стоя и даже растопил сердца обычно пребывавшего в олимпийском спокойствии многоопытного жюри. На наших глазах будто бы возрождалась древняя магическая мистерия, искусство тех времен, когда человек и животное говорили на одном языке и на одном языке общались с природой и богами. Вся космогония нашей Вселенной, оживлённая огнём пылающего любовью сердца, предстала перед зрителями. В этом танце была и могучая сила древних эпосов, и гибкость оливковой ветви.