20. Скажу также, что, как Вам известно, [Тридентский] Собор запретил толковать Писание вразрез с единодушным согласием (contra il commune consenso) Святых Отцов. А если Вашему Преподобию угодно будет прочитать не только [творения] Святых Отцов, но и современные комментарии на Книгу Бытия, Псалмы, Экклезиаста и книгу Иисуса Навина, то Вы найдете, что все они (то есть и современные им комментаторы, и Святые Отцы. – И.Д.) принимают толкование ad litteram (буквальное. – И.Д.) – что Солнце находится на небе и вращается с огромной скоростью вокруг Земли, а Земля наиболее удалена от неба и стоит неподвижно в центре мира. Так посудите теперь сами, с присущим Вам благоразумием, может ли Церковь допустить, чтобы Писанию придавали смысл, противоположный тому, который ему придавали Святые Отцы и все греческие и латинские комментаторы. И здесь нельзя ответить, что, мол, это не вопрос веры (materia di fede), ибо если это и не вопрос веры в смысле объекта (ex parte obiecti), то это вопрос веры в смысле говорящего (ex parte dicentis)[358], подобно тому, как еретиком был бы каждый, кто стал бы утверждать, будто у Авраама не было двух сыновей, а у Иакова – двенадцати, а Христос родился не от Пречистой Девы. Ведь и то и другое устами пророков и апостолов говорит Святой Дух.

3о. Скажу еще, что даже если и было бы [представлено] истинное доказательство того, что Солнце находится в центре мироздания, а Земля на третьем небе и что не Солнце вращается вокруг Земли, но Земля вокруг Солнца, то и тогда необходимо с большой осторожностью подходить к объяснению тех мест Писания, которые кажутся противоречащими [этому] и [лучше] сказать, что мы скорее не понимаем смысла Писания, чем утверждать, что ложно то, что в нем выражено. Но я не поверю, что такое доказательство может существовать, пока оно не будет мне представлено. Ведь одно дело показать, что предположение, будто Солнце находится в центре [мира], а Земля – на небе, спасает явления, и совсем другое – доказать (dimostrare), что Солнце действительно (in verità) находится в центре [мира], а Земля – на небе, поскольку первое доказательство, я полагаю, дать можно, а вот насчет второго у меня большие сомнения. В случае же сомнения не следует отходить от толкования Священного Писания Святыми Отцами. Добавлю к этому, что тот, кто написал: Oritur sol et occidit et ad locum suum revertitur [«Солнце также восходит, и Солнце садится и торопится к месту, откуда восходит»], был не кто иной, как царь Соломон, который не только говорил по божественному вдохновению, но и был человеком, превосходящим всех мудростью и ученостью в человеческих знаниях и в знакомстве со всеми сотворенными вещами, и всю эту мудрость он получил от Бога; значит, совершенно невероятно, чтобы он утверждал вещь, противную истине доказанной (verità dimostrata) или могущей быть доказанной. Если же Вы мне скажете, что Соломон говорит о явлении так, как мы его видим (secondo l’apparenza), и говорит, что нам только кажется, будто Солнце обращается [вокруг Земли], тогда как [в действительности] Земля обращается [вокруг Солнца], подобно тому, как удаляющемуся от берега на корабле кажется, будто берег удаляется от корабля, то на это я отвечу, что находящийся на корабле, хотя ему и кажется, что берег удаляется от него, все же знает, что это ошибка (errore), и исправляет ее, ясно понимая, что движется корабль, а не берег; что же касается Солнца и Земли, то нет никакой уверенности в том, что нужно исправлять [какую-то] ошибку, ибо ясный опыт показывает, что Земля неподвижна и что глаз не обманывается, когда говорит нам, что Солнце движется, так же как не обманывается он, когда свидетельствует, что Луна и звезды движутся. Этого пока достаточно.

За сим сердечно приветствую Вас, Ваше Преподобие, и молю Бога о Вашем благоденствии.

В резиденции,

12 апреля 1615 года

Вашего Преподобия брат кардинал Беллармино[359].

Историки по-разному оценивали это письмо. К примеру, Пьер Дюгем считал, что «логика была на стороне Осиандера и Беллармино, а не Коперника и Галилея; первые поняли суть экспериментального метода, тогда как вторые ошибались…»[360]. Иначе отозвался о письме кардинала М.Я. Выгодский:

Можно ли представить себе более убогую, даже для богословского трактата, аргументацию, чем та, которую развивает в этом письме высокопреосвященный кардинал? Можно ли удержаться от улыбки, читая эти неподражаемые строки о премудрости Соломона? Можно ли отрицать, что даже в пределах богословского диспута, проходящего перед нашими взорами, позиции Фоскарини и Галилея более обоснованы, более защищены, чем жалкий лепет Беллармина?[361]

Разумеется, точка зрения советского историка, да и любого атеиста, не могла быть другой[362]. Более взвешенную оценку позиции Беллармино дал Фантоли[363]:

…Белларминo не был ни позитивистом ante litteram, ни мракобесом. <…> Большая часть его жизни была посвящена полемике с протестантами и защите католического учения <…> Вследствие этого у него <…> выработалась инстинктивная настороженность ко всем новым идеям[364].

На мой взгляд, письмо Беллармино Фоскарини представляло собой своего рода манифест, излагающий позицию иезуитов не только и даже не столько по отношению к коперниканству (хотя формально в письме речь шла только о нем), сколько вообще к науке. В нем достаточно ясно очерчены – путем жесткой демаркации теологии, натурфилософии и астрономии – институциональные рамки научного дискурса, как они виделись интеллектуальной элитой Общества Иисуса.

Фактически приведенное выше письмо Беллармино зафиксировало наличие двух подходов к экзегезе Священного Писания. Сторонники первого подхода (в частности, сам Беллармино) исходили из того, что поскольку источником каждого слова Библии является Святой Дух, то весь священный текст воплощает в себе непререкаемую истину. Сторонники второго подхода (например, Фоскарини) рассуждали иначе: хотя мы и принимаем все, чему учит Писание, как абсолютную истину, однако необходимо уяснить, чему именно оно учит, что в действительности утверждает священный текст.