– Мой.

Быков посмотрел на кулак Волчка, задумчиво поскреб ногтями нос.

– А негодяи должны быть настоящими? Или сгодятся дворовые артисты?

– Чем гнуснее они будут, тем лучше, – сказал Волчок. – В идеале нужны настоящие отморозки. Сможешь таких найти?

– В Москве-то? – Быков усмехнулся: – Да на каждом углу.

– Отлично. Да, и еще. Мне нужно, чтобы ты кое-что купил.

– Что именно?

Егор положил перед ним листок бумаги со списком. Быков взял листок, пробежал по нему взглядом и удивленно поднял брови.

– Сбираешься строить суперкомпьютер? – иронично осведомился он.

– Почти.

Быков снова посмотрел на список. На этот раз он озадаченно нахмурился:

– Слушай, это барахло будет стоить денег.

– И что?

– Много денег.

– И что?

Из груди Быкова вырвался вздох, похожий на стон.

– Черт… Ты меня разоришь.

Егор сухо улыбнулся:

– Если мы не предотвратим катастрофу, через пару лет твои деньги ничего не будут стоить. Ты уж мне поверь.

– Ладно. Уверен, что все эти запчасти тебе необходимы? – с надеждой в голосе уточнил толстяк. – Может, тут есть что-то лишнее?

– Ничего лишнего. Я хорошо разбираюсь в железе, друг.

Быков кивнул:

– Это я уже слышал.

Он взял листок, сложил его и с удрученным видом сунул в карман.

Вечер выдался влажный и ветреный. Юля Литвинова шагала к машине, подняв ворот плаща и поеживаясь от резких порывов ветра. Она сильно измоталась за минувший день. С девяти часов утра босс провел семь встреч, и на всех она присутствовала, делая для него заметки и подкладывая ему листки с набросками идей, решений и распоряжений, которые они сделали заранее.

В последнее время Чубаров озаботился созданием имиджа «славного парня», и если раньше он проворачивал свои дела втихую, то теперь предпочитал делать все публично. А любой публичный акт требует продуманности.

Чубаров ничего не говорил Юле о своих планах, но она и сама о них догадывалась. Накануне пятидесятипятилетнего юбилея Анатолию Борисовичу надоело быть человеком, которого все россияне считают главным источником своих бед. Он добился в жизни всего, чего хотел, и теперь его честолюбие требовало если не народной любви, то хотя бы искреннего уважения.

Чубарову надоело быть миллиардером-парией. Он хотел быть властителем дум. Создание положительного имиджа требует больших затрат, и Анатолий Борисович на них не скупился. Он строил больницы и школы, устраивал благотворительные балы, нанял целую команду борзописцев, которые писали о нем книги и выпускали их стотысячными тиражами. За его счет, разумеется.

Юлия была уверена: если бы Чубарову предложили отправиться в лепрозорий и обнять прокаженного, он бы согласился, не раздумывая. Главное – чтобы рядом была телекамера, которая бы все это запечатлела.

Юля Литвинова работала на босса семь месяцев, но до сих пор не могла определить, как ей следует ко всему этому относиться. С одной стороны, она прекрасно знала цену всем «добрым делам» Чубарова. С другой – видела, что он вовсе не такой монстр, как думают о нем люди, и что порой его сердцу не чуждо искренне сострадание.

Впрочем, Юля не исключала и того, что Анатолий Борисович – прекрасный актер, который продумывает каждую реплику как минимум за час до того, как слово сорвется с его губ.

И все-таки, как бы ни относилась Юля к боссу и его идеям, работа сильно ее утомляла. И физически, и морально.

Когда до машины оставалась пара метров, грубый голос вдруг окликнул ее:

– Эй, подруга, куда спешишь?

Юля остановилась и с удивлением уставилась на рослого типа, преградившего ей дорогу.

– Я вас знаю? – спросила она.

– Пока нет, – развязно ответил громила.

Юля пожала плечами и хотела пройти мимо, но верзила шагнул вперед и схватил ее за руку. Юля вздрогнула и недоуменно воззрилась на незнакомца.

– Что это значит? – спросила она.

Незнакомец – широкоплечий, в белой кепке, натянутой на лысый череп, и в темных очках – осклабил в усмешке щербатый рот и грубо осведомился:

– А ты сама как думаешь?

В ту же секунду из-за машин вышли еще двое парней. Эти были в черных куртках и в черных кепках-бейсболках.

– Девочка с норовом? – насмешливо осведомился один.

– Хамит? – поинтересовался второй.

Верзила в белой кепке, продолжая сжимать предплечье Юли, посмотрел ей в глаза и проговорил задушевным голосом:

– А пусть хамит. Люблю, когда сопротивляются.

Юля попробовала вырвать руку, но хватка у бугая была железная.

– Я позову милицию! – громко сказала она.

– Да ну? – Что-то тихо щелкнуло, и Юля увидела, что в руке верзилы появился нож с узким, мерцающим лезвием. Верзила медленно поднял нож, остановил его у шеи Юли и сказал: – Попробуй, позови.

Юля побледнела, на глазах у нее выступили слезы. Однако она сумела взять себя в руки и произнесла почти спокойным голосом:

– Ребята, не стоит этого делать. Давайте просто разойдемся, и я навсегда о вас забуду.

Двое приятелей верзилы вразвалочку подошли к Юле и встали у нее по бокам. Один из них поднял руку и положил ладонь на грудь девушке. Юля дернулась, но верзила в кепке поднес лезвие ножа к ее щеке и, глядя на нее темными, слепыми стеклами очков, прошипел:

– Тише, детка… Тише… – Он повернул клинок плашмя и провел им по щеке Юли. Затем осклабился и спросил: – Готова сделать нам приятно?

– Эй, на борту! – вдруг прозвучал незнакомый Юле мужской голос. – Проблемы?

Верзила и его приятели повернули головы на голос. В паре метров от них стоял высокий парень в джинсах, футболке и пиджаке. Парень скользнул взглядом по крепким фигурам хулиганов, затем перевел взгляд на девушку и повторил:

– Проблемы?

Юля смотрела на него с тревогой и надеждой.

– Да… Небольшие есть, – выговорила она дрогнувшим голосом.

Волчок, а это был именно он, снова посмотрел на верзилу в белой кепке и сказал:

– Ребята, по-моему, девушка не хочет с вами знакомиться.

Парни переглянулись.

– А ты еще что за ком с горы? – грубо осведомился один их них.

– Я? – Волчок прищурил желтоватые глаза. – Просто прохожий.

– Это наша подруга, прохожий! – Бугай положил руку девушке на плечо и сжал его пальцами так крепко, что Юля вскрикнула. – Давай, ушлепок, двигай отсюда, пока не наваляли!