— Ну, он ведь не упал, нет? — буркнул Скитер, перебив новую тираду в самом зародыше. — И если вы и дальше собираетесь стоять и собачиться, опоздаете в свои вонючие Врата! — Скитер попробовал поднять сундук, но его пришлось взвалить на плечо — такой он был тяжелый. Склочный турист шел за ним по пятам, явно намереваясь лично присмотреть за тем, чтобы его груз не уронили снова. Хорошо еще, он молчал, злобно сжав губы. «Ну да, после такой истории мне еще повезет, если меня хоть сортиры чистить пустят…»

Дождь в саду Сполдергейт-хауса, разумеется, и не думал переставать. Скитер снова поскользнулся, так растоптали газон. Злобный недоросль за его спиной снова вцепился в свой драгоценный сундук.

— Послушай, идиот пьяный! — крикнул он сквозь шум дождя. — Не выходил бы ты на работу, накачавшись… или обдолбавшись!

— Заткнись, — устало буркнул Скитер. Он восстановил равновесие и, добравшись наконец до крыльца, опустил на него сундук.

— Ты куда? — удивился надоедливый юнец, когда Скитер повернулся к выходу в сад.

— Обратно на станцию, — бросил тот через плечо, которое до сих пор ныло от тяжести.

— А кто отнесет это в экипаж? И отвезет в отель?

— Сам неси.

Худой турист с бакенбардами поперхнулся. Он так и стоял, разинув рот и побагровев от ярости, когда Скитер шагнул в заметно уменьшившиеся уже Врата. А потом под ногами его был знакомый металлический настил перрона. Все, что осталось от отправлявшегося потока — это взмыленный гид «Путешествий», нырнувший в черноту, стоило Скитеру выйти оттуда. Скитер остался на перроне один, если не считать грязных луж на полу и одинокого служащего «Путешествий» в форменном комбинезоне, закрывавшего металлическую створку ворот. Черное пятно Британских Врат съежилось и исчезло на целых восемь дней.

Скитер — промокший до нитки, дрожащий, вымотанный до предела — спустился по лестнице и сунул свою карту в прорезь счетчика с тем, чтобы его недолгое пребывание в Лондоне было должным образом учтено. У выхода из зоны контроля его поджидала Целозиа Энио, и настроение у менеджера было, как и ожидал Скитер, далеким от радужного. Скитер выслушал разнос молча, не проронив ни слова, что, похоже, даже удивило Энио.

— Ну? — рявкнула она под конец. — Ты даже не будешь настаивать на своей невиновности?

— А что толку? — устало вздохнул Скитер. — Вы уже все для себя решили. Так что валяйте увольняйте меня, и покончим с этим, чтобы я смог переодеться в сухое и продолжить поиски своих друзей.

Тридцать секунд спустя он уже шагал прочь, теребя в руках бумажку с расчетом. «Что ж, возможно, это своего рода рекорд по краткости трудоустройства. Шестьдесят девять минут с момента выхода на работу и до увольнения». Собственно, возможность таскать на горбу багаж праздных туристов его никогда и не привлекала. Конечно, чистить сортиры — работа грязнее, зато достойнее, чем унижаться, кланяться и просить прощения за то, что ты еще жив. И потом, когда работа окончена, хоть что-то остается чистым.

Чего он никак не мог сказать сейчас о себе самом. Штаны и башмаки его были в грязи, по куртке стекала вода. Грязным оказался и рукав — поскользнувшись в последний раз по ту сторону Врат, ему пришлось опереться на руку. «Интересно, кстати, что у него в том чертовом сундуке? Судя по его реакции, по меньшей мере фамильный фарфор. Чтоб их, этих туристов!»

Может, этот кретин еще сделает им всем одолжение, навеки потерявшись в Лондоне? Впрочем, мысль эта не вызвала у него ничего, кроме боли. Скитер заморгал, пытаясь стряхнуть с ресниц капли, не имевшие никакого отношения к продолжавшей стекать с волос воде, и убыстрил шаг. Надо побыстрее стянуть с себя эту мокрую и грязную рванину и подключаться к поискам. Мало кто знал станцию так, как он. А если он ее не найдет…

Он стиснул зубы.

Он должен найти ее.

Все остальное было не важно.

Ко времени, когда прибывшая группа разобрала свои вещи и разъехалась по гостиницам, меблированным комнатам и заранее снятым квартирам, дождь перестал хлестать по лондонским крышам и дымовым трубам. Джина Николь Кеддрик сидела, съежившись, в тряском экипаже и слушала цоканье копыт запряженной в него пары гнедых по булыжной мостовой.

Дрожа, она плотнее запахнула воротник мужского плаща, в первый раз порадовавшись бесформенности верхней мужской одежды викторианской эпохи, благополучно скрывавшей совершенно неуместные выпуклости тела. Продрогшей и перепуганной Джине больше всего хотелось сейчас ощущать присутствие Ноа где-то рядом. Она не ожидала, что в Лондоне будет так холодно и сыро. В конце концов, здесь стоял всего лишь конец августа, хотя гид в Сполдергейт-хаус сказал им, что все это лето выдалось в Лондоне необычно сырым и холодным. И все равно жаловаться на эту жалкую погоду не имело ровно никакого смысла.

Пожалуй, слово «жалкая» подходило к этой погоде лучше всего. Экипаж трясло с такой силой, что ей пришлось стиснуть зубы, чтобы они не лязгали. В воздухе стояла вонь — не такая, как в Нью-Йорке, где пахло выхлопными газами и смогом, здесь составными компонентами вони было то, что разлагалось в Темзе: угольный дым сотен тысяч каминных труб, конский навоз, бесформенные кучки которого лежали там и здесь прямо на мостовой, и сотни других запахов, которые она не могла, да и не хотела идентифицировать. Все здесь было непривычным, даже уличные огни. Газовое освещение ничуть не напоминало электрическое — деталь, которую все эти исторические фильмы передать не смогли. Оно было мягче и желтее, придавая всему теплую, но все же чужую окраску.

О том, что делала эта тряска с Йанирой Кассондрой, уложенной в огромный сундук словно сложенное после глажки белье, Джине страшно было даже подумать. Они обложили ее одеялами и снабдили кислородной маской — поскольку ВВ-86 располагалась высоко в Гималаях, каждый гостиничный номер на станции имел автономный запас кислорода на случай пожара или другой оказии. Йанира успела еще прижаться к Маркусу, поцеловать своих маленьких дочек и прошептать им что-то по-гречески, потом забралась в сундук, свернулась клубочком и нацепила кислородную маску.

Сомнительная честь закрыть крышку и запереть замок досталась Ноа. Джина так и не смогла заставить себя сделать это собственными руками.

Она хотела было вызвать прежде врача, чтобы тот посмотрел неприятную ссадину на виске у Йаниры. Однако это означало бы рисковать жизнью Йаниры и всей ее семьи. Не говоря уже о жизни Джины и Ноа… Джина на мгновение зажмурилась. «Боже, разве мало еще убийств и крови, хватит…»

Еще ей страшно было вспоминать о тех жутких секундах, когда сундук с Йанирой едва не свалился с перрона. Ее до сих пор пробирала дрожь при одной мысли об этом. Она бы решила, что тот носильщик тоже из покушавшихся, если бы он совершенно очевидно не принадлежал к коренным обитателям станции. И потом, этот парень так спешил вернуться на станцию… нет, его никак не могли послать с целью убить их с Йанирой. Это всего лишь одно из тех кошмарных совпадений, которые так и не обернулись катастрофой, — возможно, такое случается при каждом открытии Врат, когда слишком много людей пытаются протащить слишком много багажа через отверстие ограниченного размера, открывающееся к тому же на слишком короткий срок.