Да, коньяк отдавал горечью, но капитану ничего не оставалось, как пить и такой. А что было делать? Обычно на стоянках, которые длились никак не меньше трех часов (высадка-посадка, разгрузка-погрузка, техосмотр), он позволял и себе, и кое-кому из экипажа посетить портовую таверну — речь, разумеется, шла только о самых легких дозах. Но сейчас ему было не до этого. И не только из-за грустных мыслей. Не то чтобы он не доверял способностям полицейских, — а полиции на территории космопорта крутилось предостаточно, — но решил, что лишние глаза не помешают. Поэтому почти весь экипаж, по его указанию, бродил по залам ожидания, комнатам матери и ребенка, камерам хранения и прочим помещениям, выискивая пропавших Эннабел Дикинсон и Уира Обера (у каждого в памяти отпечатались их мнемограммы) и раздражая полицейских. Линс Макнери тоже на месте не стоял, ходил туда-сюда, подозрительно вглядываясь в лица, и чуть не попал впросак, когда, войдя в туалет, увидел у писсуара стоящего спиной к нему высоченного широкоплечего то ли человека, то ли сапиенса. Правда, одет был этот тип не в плащ, а в переливчатый радужный свитер и такие же брюки, и не то что длинных, но вообще никаких волос на голове не имел… но что мешало Уиру Оберу переодеться и побрить эту самую голову наголо? Во рту у капитана тут же пересохло, несмотря на сделанный недавно очередной глоток, а ладони, наоборот, вспотели. Расставив руки и непроизвольно присев, он начал неслышно подбираться к занятому делом субъекту. А тот как раз этим делом заниматься перестал и развернулся, отходя от писсуара. Оказалось, что он похож на Уира Обера не более, чем Линс Макнери на пропавшую Эннабел Дикинсон. По инерции капитан сделал еще два шага на полусогнутых ногах, заставив берсийца (а судя по вертикальным зрачкам и вогнутому лбу, это был именно берсиец) удивленно раздуть ноздри и шевельнуть ушами. Макнери ничего не оставалось, как мгновенно напустить на себя вид крайнего нетерпежа и устремиться к освободившемуся писсуару, на ходу расстегивая ширинку комбинезона. Впрочем, дальше притворяться не пришлось — мочевой пузырь давно уже не прочь был избавиться от содержимого, просто от всех треволнений капитан как-то забыл об этом. Струя звонко ударила в белизну писсуара, и Линс Макнери почувствовал хоть какое-то облегчение, пусть и не душевное…

…Увы, все усилия полиции и экипажа оказались тщетными — пропавших так и не удалось обнаружить ни на борту дальнолета, ни вне его. Сыроватая ночь уже собиралась передавать смену утру, когда наконец была дана команда на погрузку и посадку пассажиров. Ссутулившийся следователь ушел, не прощаясь, в отличие от постсержанта Коваржека, успевшего еще чуток глотнуть коньяка в компании капитана Макнери. Бойцы третьей дежурной бригады устало брели к мобилям, с тревогой обсуждая перспективы поставок пива. Неужели и вправду власти предержащие пойдут на то, чтобы закрыть Дыры?

Город Динтин готовился начать новый трудовой день, когда «Пузатик» с громом вонзился в серые небеса и оставил Селеби за кормой. Дальнейший его путь лежал к системе Яблони, попавшей в Книгу рекордов Гиннесса за свой самый обширный среди известных пояс астероидов. Он занимал чуть ли не треть всей планетной системы. В отдалении от этого гигантского скопища то ли так и не родившихся, то ли уже погибших миров нарезала круги по орбите единственная обитаемая планета системы — Яблочко. Линсу Макнери она была памятна тем, что однажды, смешав в портовой таверне «Наливное яблочко» коньяк с местным кальвадосом[16], он перепутал свой «Пузатик» с задержавшимся на техосмотре «Алым парусом» и чуть не устроил скандал по поводу отсутствия пассажиров. Вернее, скандал-то он устроил, но прибежавший старпом «Пузатика» все уладил и забрал Макнери. С тех пор капитан посещал таверну «Наливное яблочко» с некоторой опаской, и если и пил там кальвадос, то чуть ли не на две трети разбавлял его водой. Полностью отказываться от такого вкусного напитка ему не хотелось.

Чтобы компенсировать задержку на Селеби, дальнолет шел полным ходом. И по расчетам, если так гнать и в системе Яблони, должен был прибыть на Яблочко в указанное в расписании время.

Пока шли к Дыре, чтобы перебраться в систему Яблони, Макнери имел разговор с одним из руководителей Космофлота. Этот разговор значительно поднял ему настроение. Боссы Космофлота не видели вины капитана «Пузатика» в случившемся, и исчезновение пассажиров никак не должно было отразиться на его судьбе. И вообще, боссов гораздо больше заботило сейчас другое: возможное прекращение грузопассажирских перевозок до выяснения обстоятельств. Но это, опять же, никак не влияло на положение персонала Космофлота — по условиям контрактов, всем работникам должны были платить в полном объеме за все время вынужденного простоя. Если и терял на чем-то Макнери, то лишь на космических бабочках, но это уж как-то можно было пережить. Хотя непонятка с Обером и Эннабель, конечно же, продолжала царапать капитанскую душу.

Тем не менее коньяк теперь потерял привкус горечи. А когда выяснилось, что и на Велозии все утихомирилось, и туда можно лететь без опаски попасть под разборки футбольных фанатов, Линс Макнери почти вернулся в привычное благодушное состояние. Однако по коридорам и увеселительным заведениям лайнера он в этот раз не ходил, а почти все время проводил в рубке, изучая показания сканеров. После выхода из Дыры капитан вздохнул с облегчением — количество находившихся на борту не уменьшилось! — и потрусил в свою каюту подкрепиться коньячком. Но не хотелось бы ему так проводить время при каждом перелете от Дыры до Дыры — никаких нервов не напасешься…

Порт Ньютон, расположенный в районе экватора, встретил космического пришельца сухим жарким ветром. Ветер вольготно гулял под вечерним небом, которое даже в столь позднее время казалось выцветшим чуть ли не добела. Капитан просто обязан был компенсировать напряженные часы, проведенные в динтинском порту, и компенсация тут могла быть только одна: посещение портовой таверны «Наливное яблочко». Тем более что это давно превратилось у него в добрую традицию. Следовало поощрить и кое-кого из команды — не стоит отказывать подчиненным в маленьких человеческих радостях, если это тебе ничего не стоит. Такой принцип капитан применял достаточно часто (не забывая и о наказаниях — маленьких человеческих горестях!), и потому, как уже говорилось, команда не то чтобы души в нем не чаяла, но уж, во всяком случае, не называла за глаза самодуром. Когда началась высадка пассажиров и выгрузка прибывших по назначению грузов, капитан взял с собой в поход целых двенадцать человек. Другую группу такое удовольствие ожидало в следующем пункте прибытия — если, конечно, все будет идти нормально.

Распахнув комбинезоны, счастливчики во главе с капитаном, который тоже надел немаркий комбез, направились по извилистым портовым проходам к таверне «Наливное яблочко». Но оказалось, что они совершили этот рейд между громадными пакгаузами, гаражами, мастерскими и прочими портовыми строениями только для того, чтобы узнать: «Наливное яблочко» закрыто на ремонт. Как сообщил сидящий неподалеку с бутылкой пива не очень трезвый, но выглядящий довольно интеллигентно докер, «Яблочко» пострадало от местных подземных мышевидных грызунов. Они в одну совсем не прекрасную для владельца таверны ночь превратили деревянный пол в подобие решета. Как пояснил все тот же словоохотливый (хоть и получалось это у него с некоторым трудом) докер, местных мышей, судя по всему, привлекли бочки с кальвадосом, доставленные каким-то новым поставщиком. Кальвадос, по свидетельству докера, был весьма необычным на вкус, пился легко, и хоть намертво завязывал язык, зато заставлял ноги выделывать совершенно акробатические движения. За одну ночь грызуны умудрились уволочь бочки неизвестно куда, и их не могли найти под землей даже с помощью сканеров. Сделав таинственное лицо, местный всезнайка сообщил обступившим его «пузатикам», что администрация космопорта серьезно опасается однажды утром увидеть летное поле таким же, каким стал пол таверны — мало ли что взбредет на ум отведавшим кальвадоса мышам…