Раньше я никогда не говорила с ней так резко. Моя ошибка стала очевидна прежде, чем я закончила.

Выхватив у меня зажигалку и сунув ее в карман пиджака, Габриэлла бросила сигарету на серую каменную плиту и ушла.

Вернувшись в часовню, я прошла на свое место рядом с Габриэллой. Она положила пиджак на стул, заняв его для меня, но даже не взглянула в мою сторону, когда я села. Я увидела, что она плакала — вокруг глаз, там, где тушь смешалась со слезами, были черные круги. Я хотела поговорить с ней. Мне было очень нужно, чтобы она открыла свое сердце, и я мечтала помочь ей преодолеть все ошибки. Но говорить было некогда. Доктор Рафаэль Валко занял за кафедрой место жены и положил стопку бумаг, готовясь к началу своей части лекции. Поэтому я положила ладонь на ее руку и улыбнулась, чтобы дать понять, что я сожалею. Мой жест был встречен с враждебностью. Габриэлла отстранилась, не глядя на меня. Откинувшись на спинку жесткого деревянного стула, она скрестила ноги и стала ждать, когда доктор Рафаэль начнет.

В первые месяцы учебы я узнала, что по поводу Валко было два различных мнения. Большинство студентов их обожали. Покоренные остроумием Валко, их магией и преданностью педагогике, студенты внимали каждому слову. Я принадлежала к большинству. Остальные студенты их не любили. Они считали методы Валко подозрительными, а их объединенные лекции — претенциозными. Хотя Габриэлла никогда не позволяла себе примыкать к какой-либо партии и никогда не признавалась, что думает о лекциях доктора Рафаэля и доктора Серафины, мне казалось, она критически относится к Валко, так же как ее дядя, который был на собрании в атенеуме. Валко были посторонними, достигшими вершин в академии, в то время как семья Габриэллы имела высокий социальный статус. Я часто слышала мнение Габриэллы о преподавателях и знала, что ее убеждения идут вразрез с идеями Валко.

Доктор Рафаэль вышел из-за кафедры. Шум в аудитории затих.

— Причины первой ангельской катастрофы часто оспариваются, — начал он. — Просматривая различные сообщения об этом сражении в нашей библиотеке, я нашел тридцать девять противоречивых теорий о том, как оно началось и как закончилось. Как многие из вас знают, научные методы анализа подобных исторических событий изменились, развились — некоторые сказали бы: перешли на другой уровень. Поэтому буду откровенен: мой метод, как и метод моей жены, со временем изменился, включив в себя множество исторических перспектив. Чтение текстов и рассказы, которые мы создаем из отрывочных материалов, отражают наши великие цели. Разумеется, став учеными, вы создадите собственные теории о первой ангельской катастрофе. Если у нас все получится, вы уйдете после лекции с зародившимся сомнением, которое вдохновляет на индивидуальное исследование. Поэтому слушайте внимательно. Верьте и сомневайтесь, принимайте и отвергайте, запишите и перечитайте все, что сегодня узнаете. Таким образом, будущее ангелологической науки останется в надежных руках.

Доктор Рафаэль взял в руки книгу в кожаном переплете, открыл ее и ровным серьезным голосом начал читать:

— «Высоко в горах, под выступом, который защищал от дождя, стояли нефилимы и просили, чтобы ими управляли дочери Семъязаза и сыновья Азазела — они назначили их лидерами после того, как наблюдателей сбросили под землю. Старший сын Азазела вышел вперед и обратился к бесконечной толпе гигантов, заполнившей долину внизу.

Он сказал:

— Мой отец многому научил нас. Он научил нас пользоваться мечом и ножом, отливать стрелы, вести войну с врагами. Но он не научил нас защищаться от небес. Скоро мы окажемся со всех сторон окружены водой. Нас много, и мы сильны, но мы не можем построить корабль, как Ной. Точно так же невозможно напасть на Ноя и захватить его судно. Архангелы охраняют Ноя и его семью.

Все знали, что у Ноя было три сына, которых выбрали, чтобы обслуживать ковчег. Сын Азазела объявил, что отправится на побережье, где Ной грузил на корабль животных и растения, и там найдет способ проникнуть в ковчег. Его поддержала самая могущественная волшебница, старшая дочь Семъязаза.

— Братья и сестры, оставайтесь здесь, на самой вершине горы, — напутствовала она нефилимов. — Может быть, вода не поднимется так высоко.

Сын Азазела и дочь Семъязаза под непрерывно льющим дождем спустились с крутого склона горы и стали пробираться к берегу. На Черном море царил хаос. Ной предупреждал о потопе за много месяцев, но его соотечественники не обращали на это внимания. Они продолжали пировать, танцевать и спать, счастливые перед лицом неминуемой смерти. Они смеялись над Ноем, некоторые даже стояли около Ноева ковчега и смеялись, пока он носил на борт пищу и воду.

Несколько дней сын Азазела и дочь Семъязаза наблюдали, как приходили и уходили сыновья Ноя. Их звали Сим, Хам и Иафет, и они совсем не походили друг на друга. Сим, старший, был темноволосым и зеленоглазым, с изящными руками и прекрасной речью. Хам был темнее Сима, с большими карими глазами, очень сильный и благоразумный. У Иафета была светлая кожа, белокурые волосы и голубые глаза, он был самым слабым и стройным из троих. Сим и Хам без устали помогали отцу грузить животных, мешки с едой и фляги с водой, а Иафет работал медленно. Сим, Хам и Иафет давно были женаты, и у Ноя было много внуков.

Дочь Семъязаза видела, что внешне Иафет был похож на них, и решила, что он и будет братом, которого заберет ее товарищ. Нефилимы ждали много дней, наблюдая, пока Ной не погрузил на ковчег последних животных. Сын Азазела тайком пробрался к кораблю, спрятался в его огромной тени и позвал Иафета.

Младший сын Ноя перегнулся через борт ковчега, белокурые локоны упали ему на глаза. Сын Азазела велел Иафету последовать за ним от берега по тропинке, ведущей глубоко в лес. Архангелы, стоявшие на страже на носу и корме корабля, по велению Бога осматривали каждого, кто входил и выходил с ковчега, но не обратили внимания на Иафета, когда он оставил судно и последовал за светящимся незнакомцем.

Иафет шел за сыном Азазела все дальше в лес, а дождь усиливался, барабаня по листьям над его головой, и эти звуки были подобны грому. Иафет запыхался, пока догнал величественного незнакомца. Едва способный говорить, он спросил:

— Что ты хочешь от меня?

Сын Азазела не ответил, а обвил пальцами шею сына Ноя и сжал, пока не почувствовал, как ломаются кости. В этот миг, прежде чем Потоп смыл злых существ с лица земли, план Бога очистить мир пошатнулся. Нефилимы выжили, и возник новый мир.

Дочь Семъязаза вышла из чащи и положила руки на лицо сына Азазела. Она помнила заклинания, которым ее научил отец. Она коснулась сына Азазела, и его внешность изменилась — яркая красота пропала, исчезли ангельские признаки. Она прошептала ему на ухо несколько слов, и он превратился в Иафета. Ослабевший после превращения, он, спотыкаясь, пошел прочь от дочери Семъязаза, держа путь через лес к ковчегу.

Жена Ноя бросила взгляд на сына и сразу же увидела, что он изменился. Его лицо и поведение были теми же самыми, но что-то показалось ей странным, поэтому она спросила его, где он был и что с ним случилось. Сын Азазела не мог говорить на человеческом языке и промолчал, еще больше испугав мать. Она послала за женой Иафета, прекрасной женщиной, которая знала его с детства. Она тоже заметила изменения, но поскольку внешне он оставался тем же самым человеком, за кого она вышла замуж, то не могла сказать, что именно изменилось. Братья Иафета отшатнулись, напуганные его присутствием. Однако он остался на борту ковчега, когда вода начала заполнять землю. Это был семнадцатый день второго месяца. Потоп начался.