Он неохотно попятился, позволив мне шагнуть за порог, затем шмыгнул к двери и снова закрылся изнутри.

Пока он возился с засовом, я решил осмотреться. Взгляд мой скользил по окружающим развалинам, готовый в любую секунду вцепиться в деталь, ранее не виданную здесь — будь то удавка, револьвер или же, чем Вирм не шутит, некромантский артефакт Пересмешника. Однако ничего примечательного в подвале не было. Старый покосившийся диван с торчащими из обивки пружинами, зеленое кресло без подлокотника, ворох тряпья под ним да несколько стопок книг на колченогом столике в углу — все это я уже видел и не единожды.

— И что же привело тебя в мою скромную обитель на этот раз? — нетерпеливо вопросил Бенджамин.

— Где ты был вчера днем? — спросил я, продолжая озираться по сторонам.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Бенджамин.

— Мне надо знать, где ты был, когда в «Петухах» случилась перестрелка, — повернувшись к нему, холодно заявил я.

— Погоди-ка… Ты что же, подозреваешь меня в чем-то? — нахмурился Кротовски.

— В комнате Гейла Шуйца нашли твои отпечатки, — произнес я, пристально глядя на собеседника. — Как ты можешь это объяснить?

— Мои отпечатки? — переспросил Бен недоверчиво. — Да откуда им там взя…

Он внезапно запнулся на полуслове. Шевеля губами, точно буйнопомешанный, Кротовски прошел в центр комнаты и медленно опустился на диван. Взгляд его стал рассеянным, словно Бенджамин целиком погрузился в свои мысли и на некоторое время попросту выпал из окружающего мира.

— Неужели… — пробормотал он еле слышно.

— Неужели «что», Бен? — спросил я, подойдя к нему. — Что пришло тебе на ум?

— Это неважно, — буркнул Кротовски, пряча взгляд.

— Позволь мне решать, что сейчас важно, а что — не очень? — саркастически попросил я. — Ты по уши влип, старик! По уши!

— Просто поверь, что это был не я, ладно? — попросил Бенджамин, хмуро косясь в мою сторону.

— Нет, старина, так не получится, — твердо сказал я. — Тебя подозревают в тройном убийстве, так что, если ты что-то скрываешь, я должен это знать. В противном случае я просто не смогу тебе помочь, при всем желании… которого у меня, признаться, пока что нет.

Он в ответ лишь мотнул головой и угрюмо вперился в пол. Это меня окончательно разозлило.

— Да что с тобой такое? — раздраженно воскликнул я. — Ты хоть понимаешь, что теперь начнется? По бумагам, твое тело сожгли полтора года назад, а теперь имя Бенджамина Кротовски всплывает вновь, и в каком контексте?!. Тройное в «Петухах», в самом сердце Бокстона! Бен, старина, да меня же порвут за такое. Когда за дело возьмется ОВР — а он непременно возьмется! — Гафтенберг не станет меня покрывать. Ты представляешь, чем это может кончиться для нас обоих?

— Представляю, — буркнул Кротовски.

Он казался настолько разбитым, что я невольно растерялся. Шумно выдохнув, спросил куда более спокойным ГОЛОСОМ:

— Прошу, скажи мне правду, Бен, какой бы горькой она ни была. Откуда в комнате и на паспорте этого ублюдка Шуйца взялись твои отпечатки? Я не верю, что это был ты, что это ты порешил всех этих людей, но факты говорят об обратном, и потому мне нужна твоя помощь. Скажи мне все, без утайки, и мы вместе разберемся с этим дерьмом!

Бенджамин скорбно посмотрел на меня исподлобья и медленно стянул с левой руки перчатку. Я едва сдержал возглас удивления: вместо обычной человеческой кисти у зомби была механическая, блестящая стальными гранями в слабом свете керосиновой лампы, кое-как закрепленной под потолком.

— Это… откуда? Как? — спросил я, с трудом подбирая слова.

— Долгая история, — сказал Кротовски, то сжимая, то разжимая железный кулак.

Я прошел к дивану, сел рядом с другом. Сквозь потрепанную коричневую обивку и плотную ткань брюк назойливые пружины беспощадно жалили меня, точно осы, однако я не обращал на это никакого внимания.

— Мы никуда не спешим, — мягко сказал я.

Бен еще раз посмотрел на меня, будто в надежде, что я все-таки откажусь слушать, но этого конечно же не случилось. Тогда он начал:

— Сказать по правде, при жизни чтение не было моим любимым занятием. Нет, разумеется, иногда я брал в руки книгу, но случалось это крайне редко — видимо, потому, что у меня попросту не было свободного времени. Однако после смерти все изменилось. Времени стало хоть отбавляй, а развлечения, вроде женщин, еды и вина, были мне уже недоступны. Все, что осталось у старины Кротовски, — это редкое общение с тобой и книги, в мир которых я мог погружаться, не выходя из подвала. Я черпал из пухлых томиков эмоции, которых мне так недоставало в моем нынешнем состоянии полутрупа.

Я не перебивал, слушал молча, хотя множество вопросов так и просилось наружу. В частности, я не слишком понимал, как тяга Бенджамина к чтению связана с пропажей его левой руки.

Кротовски тем временем продолжал:

— Время шло. За эти два года я стал куда более привередлив. Теперь я не удовлетворялся дешевыми романами — я желал читать лишь шедевры. И вот однажды ко мне в руки попал один чрезвычайно потрепанный томик. Это оказалась первая часть дилогии «Справедливость и честь» известного прозаика Франциска Даллина. Я проглотил это чудо за один вечер, а на следующий день прочел книгу еще раз, от корки до корки. Это было просто волшебно! Ну а когда узнал, что в местной книжной лавке продается вторая и заключительная часть, я просто обезумел. Роман, который непревзойденный мастер закончил буквально накануне смерти, — о чем еще я мог мечтать? Мной овладело страстное желание заполучить эту книгу, однако, узнав ее цену, я понял, что необходимой суммы мне не скопить. О, как я переживал!.. Каждый раз, приходя в лавку, снова и снова косился в сторону книги… пока однажды не решился ее украсть.

— Боги, старик! — воскликнул я. — Ты ведь мог просто попросить у меня денег!

— Боюсь, знай ты ее цену, не говорил бы так уверенно, — виновато улыбнулся зомби. — В общем, придя туда под самое закрытие, я спрятал левую кисть между стеллажами, намереваясь воспользоваться ею ночью, чтобы открыть себе дверь изнутри. Однако мой план неожиданно провалился.

— Рука исчезла? — догадался я.

— Угу. Я звал ее битый час, однако она так и не откликнулась. Дождавшись открытия, я вернулся, но на прежнем месте руки уже не было. Она просто взяла и исчезла, представляешь? По наивности я полагал, что никогда ее не потеряю, ведь стоило мне пожелать, и она прибегала ко мне, где бы ни находилась. Но в этот раз почему-то не прибежала. Отчаявшись вернуть пропавшую руку, я заказал этот протез у одного подпольного умельца. Нельзя было допустить, чтобы ты прознал о моей афере.

— Вирм, да ты обязан был сразу все мне рассказать! — раздосадованно воскликнул я.

— Знаю, но… я побоялся, что ты решишь меня упокоить, — признался Кротовски, спрятав взгляд в пол. — За мой проступок.