Она неспешно вышла на открытое место и послала короткий мысленный приказ – обернуться.

Дровосек вздрогнул, опустил топор. И медленно, как во сне, начал поворачиваться.

Миральда внимательно смотрела на него, на его лицо, и пока смотрела, чувствовала, как в груди поднимается леденящая кровь волна. Потому как… Она и вправду знала раньше этого человека, и было это…

Он почти не изменился, хоть и постарел. Все тот же рост, та же медвежья мощь, глубоко посаженные темные глазки и широкая, лопатой, борода с проседью.

Воспоминания забурлили, грозя затопить сознание, унести прочь из мира сего – в ту долину, куда уже никогда не вернуться, и где уже ничего не исправить.

Они стояли и смотрели друг на друга; время застыло каплей янтарной смолы, и Миральда видела, как в глазах человека медленно рождается панический животный страх перед неизбежным. Но точно также она видела двух сестер, двух молодых ведьм, с которыми она приехала в пограничную деревню, чтобы защищать и спасать; все, что произошло, снова возвращалось, и это было страшно и больно. Так больно, что хотелось выть, безумно царапая лицо и выдирая пряди уже давно поседевших волос.

Миральда вновь и вновь переживала тот миг, когда лунный свет мягким бархатом обернул отрубленные головы Глорис и Эсвендил, и то, что сама она сделала позже… А потом, с усилием выдавливая слова из сжавшегося горла, произнесла:

– Вот мы и встретились, Марес. Помнишь меня?

Тело перестало принадлежать ей; оно стремительно менялось, тугими узлами скручивались мышцы, пальцы болезненно удлинялись, выпуская на свет страшные, кривые когти. Весь мир подернулся зыбкой алой дымкой, и они остались только вдвоем – она, ведьма Миральда, и староста Марес, по чьему указу были убиты ни в чем не повинные две ее сестры.

И когда ужас в глазах человека достиг высшей точки, Миральда легко оттолкнулась от земли и прыгнула вперед. Не обращая внимания на топор, потому как он все равно не спас бы человека, попавшегося болотной ночнице.

В самый последний, короткий миг она еще раз заглянула в темные глаза бывшего старосты – и поняла, что тот ее узнал и вспомнил.

Позже… Миральда провалилась в небытие, и оно оказалось потрясающе приятным. Как же глупо было бороться с собой, потому как вот она – истинная природа болотного зла! Рвать горячее, содрогающееся тело, чувствовать на губах будоражащий вкус крови, и, наконец, добраться до самого лакомого кусочка – темного, пульсирующего сердца. Алая волна заливала воспоминания, и багровые пятна на бледных щеках сестер уже не казались вызывающе яркими; и то, что произошло когда-то, получило наконец возможность уйти навсегда и оставить прошлое прошлому.

… – Не плачьте, госпожа.

Миральда подняла глаза и уставилась на подошедшего Гора. Затем попыталась подняться на ноги, но ее так трясло, что она просто опрокинулась набок – и снова зашлась в рыданиях. Раб, казалось, вздохнул; затем его руки осторожно обхватили Миральду за талию и усадили на траву.

– Не… не прикасайся ко мне… – только и пробормотала она, – это… лучше не трогай…

Гор спокойно окинул взглядом то, что осталось от старосты. И Миральде сквозь расплывчатую занавесь из слез померещилось, что по его загорелому лицу прошлась болезненная судорога.

– Я… я не хотела… – всхлипнула она, – правда не хотела… Но он был виноват… Кажется… Теперь я уже не знаю точно…

– Люди – обычная пища для ночных владык, – тихо сказал Гор, – пойдемте, госпожа. Не нужно здесь долго оставаться, другие люди могут прийти за ним.

В этот миг Миральде больше всего хотелось, чтобы они действительно пришли, вооруженные топорами, вилами, кольями. И чтобы раз и навсегда оборвали жизнь той болотной твари, в которую она превратилась.

– Уходи. Я останусь…

– Но я не могу бросить госпожу, – невозмутимо ответил Гор.

Миральда отрешенно глядела на свои руки, в грязно-багровых разводах. И отчего под ногтями остались красные полоски?.. А на одежде, кроме болотной тины, еще и черные липкие сгустки…

– Убирайся, – прохрипела она, – возвращайся в Кайэр и передай Кларисс, что это была моя воля.

Но от Гора оказалось нелегко отделаться.

– Надо уходить, – назойливо пробубнил он, – я не могу бросить госпожу. Я поклялся, что не брошу.

– Ах, не брошу?!!

Мир вновь опутывала алая паутина. Миральда вскочила, развернулась к побледневшему Гору.

– Посмотри на меня… Да-да, не опускай глаза! Ты видишь, что у меня на руках? Или ты хочешь, чтобы и с тобой все было так же, как и с этим… человеком?!! Изволь!

Он не дрогнул. И не отшатнулся, даже когда измазанная в крови рука болотной ночницы легла на горло, как раз там, где бьется жилка…

«Да что же это такое?!! Я же готова… действительно готова убить и его…»

Миральда резко отвернулась. Теперь уже обжигающе-горячая волна стыда и раскаяния накрыла ее всю.

– Оставь меня, Гор. Я схожу с ума, уходи, пока не стряслось чего.

– Госпоже лучше уйти отсюда, – спокойно повторил кочевник, – мы вместе уйдем. Только не нужно медлить.

Она бросила в его сторону осторожный взгляд – почти безмятежное лицо. Неужели ему не было страшно? Или, воспитанный среди ночниц, он уже привык и смирился с тем, что многие из его соплеменников стали пищей для владык ночи?

– Хорошо.

И Миральда послушно поплелась вслед за Гором, слепо уставившись на его широкую спину. Мелькнула запоздалая мысль о том, что она всего-то хотела забрать одежду у дровосека… Который оказался очень, очень старым знакомым.

* * *

…Поскрипывание пера сливалось со скорбными вздохами Шенома Тэра и сердитым сопением Интара. Квентис писал неторопливо, размеренно, впечатывая каждое слово в новенький пергамент, так, чтобы было видно – почерк истинного владыки. Который архи-недоволен происходящим в землях Великой Империи.

«Вы забываете, магистр,» – буквицы тянулись одна за другой, гармонично сплетаясь друг с дружкой, являя образец каллиграфического искусства, – «что Закрытый город находится на землях, кои принадлежат мне, Императору, и будут принадлежать моим наследникам, как только я найду достойную женщину. Точно также вы изволите не обращать внимания на то, что, не бывает неприступных бастионов, бывают бездарные полководцы, и стены Закрытого города не так высоки, как вам того бы хотелось. На протяжении многих лет моего правления вы только единожды доказали свою лояльность трону, и этого слишком мало, чтобы я мог доверять вам и дальше. Извольте, магистр, объяснить, отчего сбежавшего мага под стенами Закрытого города выручает темная нелюдь, высший вампир – и привести доказательства своей к этому непричастности. А также я настаиваю на том, чтобы вы отправили на поимку беглеца магов, потому как я не собираюсь губить лучших воинов трона в драках с нелюдью».