Да, присмиревшая и покорная Катерина очень нравилась Саше. И чем дальше, тем больше. Она стала такой лапушкой, такой кроткой и безответной…

Прямо бессловесная женщина из гарема, думал Сашка. Ну надо же… Кто бы мог подумать, даже на секунду, в порядке бреда, предположить, что из этой капризной девахи может получиться вполне приемлемый, даже милый экземпляр домашней птички…

Особенно резким оказался контраст между Катей и Людмилой. Продавщица тоже быстро и легко подметила изменения. Прежде всего, кавалер стал появляться все реже и реже. Да и забегал просто так, проведать.

Сначала Люся удивилась. Потом насторожилась. А под завязку обозлилась. Особенно после того, как верная преданная подруга Оля (бывают ли на свете преданные подруги?) вдруг ехидно поинтересовалась:

— Что это твой Сашка пропал? Совсем не видно… Вроде вы не ссорились…

Самолюбивая Люся прикусила губу.

— Занят, — резко бросила она.

— И чем же он так занят? Или скорее кем?..

— Занимается. Школу заканчивает, в институт поступает. Интеллигент! — еще резче отчеканила Люся.

— Да это всем давно известно, — пропела Оля. — Ты не бесись! Просто, по-моему, тебе пора с ним объясниться. Чтобы понять, кому в какую сторону теперь двигаться.

Рассудительная и смышленая Оля была абсолютно права. Давно настало время выяснить отношения с Сашей, но Люся все откладывала это неприятное, мерзкое мероприятие. Во-первых, оно само по себе отвратительно и противно, а во-вторых… Во-вторых, Людочка прекрасно догадывалась, чем это кончится, и тянула до последнего. Конечно, она все давным-давно поняла. Но Люся странным образом привязалась к Саше, привыкла… Полюбила? Нет, она не приучилась мыслить такими серьезными и ответственными категориями. И словами никогда зря не разбрасывалась. По-своему ценила их. И правильно делала.

Людмила отлично понимала, что рано или поздно им все равно придется расстаться. Но лучше поздно… Они не пара. Саша наиграется, натешится, удовлетворит свое любопытство… В конце концов, научится многому… И тогда найдет себе девчонку более подходящую. Из своего круга. Более высокого. Высшего. А Люся… Гастрономическая девочка… Магазинная любовь исчезнет из Сашиной жизни навсегда. Будет ли он вспоминать о ней? Вряд ли… Но очень хочется, чтобы иногда… Ей льстила эта связь. И одновременно раздражала. Словно она здесь оказалась второсортной, случайной, подобранной почти что на помойке… То бишь в подсобке.

Люся злобно нахмурилась. Оля, украдкой наблюдавшая за ней, посоветовала:

— Сделай вид, что бросаешь его сама! Вот и все! И тебе легче будет.

Легче?.. Люся взглянула на подругу. Совет дельный. Лучшего не придумать.

— И вообще, — продолжала, вдохновившись, Оля, — заведи роман с каким-нибудь его дружком! Который попроще. Ты же их всех видела! Пусть этот паразит умоется!

Нет, на свете все-таки есть верные подруги!

— Вот как только он забежит, а он обязательно нет-нет да и заскочит, ты и выдай ему! Люсь, ты ведь умеешь отлично давать по морде!

Людмила кивнула и задумалась. Долго ждать ей не пришлось.

Терзающийся раскаянием и совестью — понятия отнюдь не абстрактные! — Саша заглянул в гастроном буквально на следующий день после военного девичьего совета. И не один. С ним пришел Саня.

Предварительная договоренность друзей-приятелей была такова — провести разведку на местности, осмотреться и попытаться понять, как и что лучше сделать. Вообще Сане нравилась и Оля-колобок, даже трудно сказать, кто из подружек больше. Но Оля почему-то обходилась с Саней всегда сурово, холодно и явно намекала, что с ней шутки и вольности не пройдут. Не тот он рыцарь и вообще не герой… Короче, пусть топает подальше от кондитерского прилавка…

Сегодня, под надежной и могучей защитой Гребениченко, Саня чувствовал себя куда смелее и увереннее. Кидал бойкие взгляды на Олю и Люсю и разыгрывал некий спектакль, пока не слишком ясный обеим сторонам. Все четверо пытались решить сложный вопрос и справиться с проблемой мирно, бескровно, без больших потерь и разочарований. Очень старались…

Но если Саню несло вперед исключительно любопытство и зудящее желание познать новое и то, что многие уже давно познали, — Шура, правда, о своем мужском опыте глубокомысленно помалкивал, — то Саша чувствовал себя гнусно.

Первое предательство, первая подлость всегда очень болезненны. Это уже потом, позже, приходит привычка. Страшная и опасная. Человек словно притирается, свыкается со своими пороками и пакостями, с тем, что он вот так запросто способен на низость и подножки окружающим. Сживается со своими мерзостями и враньем, скотством и сволочизмом, привыкает к самому себе новому. А дальше все движется привычным расписанием и маршрутом, когда беззаботно себе разрешается слишком многое. Но и это не самое страшное. Позже начинается стремительное восхождение по лестнице грехов — все выше и выше. И наконец, маленькие первые гнусности очень скоро оказываются где-то далеко внизу, почти невидимые и неощутимые, а человек бодро и спокойно творит новые, куда более тяжкие. Потому что привык к ним. И уже почти ничего нехорошего в них не видит, не замечает, не хочет замечать. И теперь даже просто не умеет, не способен это делать. И напрочь забывает, что началось все когда-то с мелочи, ерунды в виде расставания с женщиной, которую ты вовсе не любишь и никогда не любил… Пустяк… Несерьезно…

Но для Люси все оказалось более чем серьезно.

— Чего пришел, интеллигент? — более чем прохладно встретила она Сашку. — Сам видишь, прилавки пустые, порадовать покупателя нечем… Если хочешь сладкого, приходи завтра. С утра. — И она прищурилась, рассматривая Сашу в упор.

Он помялся:

— Ты же знаешь, я конфет не ем, к шоколаду равнодушен… Как и к мороженому. Для меня это не актуально.

Люся хмыкнула:

— Знаю. Вот поверишь, нет, первый раз в жизни вижу человека, который не любит мороженое! Я раньше думала, что таких на свете не бывает!

Оля строго контролировала разговор издалека, готовая в случае чего немедленно вмешаться. Люська — она бестолковая и шальная, за ней нужен глаз да глаз…

Саня молча внимательно разглядывал Людмилу и думал о своем.

Он никогда ни за что не признался бы никому, а приятелям в первую очередь, что у него давно уже начались сложности в отношениях с девушками. А может, вообще со всеми окружающими его людьми. Ему было трудно, почти невозможно начинать разговор, вести диалог, находить темы для бесед… Простой и компанейский с виду, Саня на поверку оказался совсем другим. И понял это недавно. Счастье, что он вырос рядом с верными друзьями. Да еще маленькая Надя Гребенка… Пожалуй, только возле нее, не считая приятелей и родителей, Саня и чувствовал себя в своей тарелке, свободно и раскованно. А чужих тарелок побаивался, сторонился и предпочитал из них не есть.

Но Надя еще невелика, ей недавно сравнялось тринадцать. И она просто всегда с удовольствием внимательно выслушивала любые, самые бредовые Санькины рассказы и истории, не прерывая и не пытаясь что-либо оспорить или добавить. Поэтому Саня любил провожать Надю домой, а когда она перешла из школы в музыкальное училище — неожиданно затосковал и начал все чаще наведываться к Гребениченко домой.