Лейтенант взглянул на Мауру и застыл. Может быть, она и эмигрантка, но уж точно непростая. Как и капитан Нейлз, лейтенант был уверен, что за этой свадьбой кроется какая-то тайна. Он торжественно предложил Мауре руку – рукав его кителя был расшит золотыми шевронами, – и Маура с царственным достоинством подала ему свою. Вокруг них в тусклом свете стоял невообразимый смрад, и, словно существа из другого мира, они прошли через эту грязь, оставив ее позади.

Пока они шли по коридору, лейтенант не проронил ни слова, он просто не знал, что сказать.

Маура тоже молчала, сердце у нее лихорадочно билось, его удары отдавались в самых кончиках пальцев. Нужели это она? Она сейчас выйдет замуж за человека, о котором совершенно ничего не знает. Маура вспомнила боль в его глазах. Боль, которую она поможет унять. Маура была уверена в этом. Ее рука чуть крепче сжала рукав лейтенанта. Если бы Изабел была сейчас с ней! Если бы рядом был Кирон как посаженый отец! А еше лучше – если бы посаженым отцом был лорд Клэнмар!

Они подошли к двери, на которой была прикреплена табличка с выгравированным золотыми буквами именем капитана Нейлза. А вдруг Александра там нет, а капитан ждет, чтобы сообщить, что свадьба не состоится, что все это – просто недоразумение, что Александр нездоров и не отвечает за свои поступки? Лейтенант постучал. Дверь открыл капитан. За ним, в глубине каюты, Маура увидела отца Малкехи с большим крестом на груди. И Александра.

Он обернулся, когда она вошла в каюту. Выражение его лица в один миг наполнило Мауру безграничным, головокружительным счастьем. Александр ожидал чего угодно, только не того, что увидел – невесту в переливающемся шелковом платье нежнейшего голубого цвета, невесту с букетом белых роз в руках и гарденией в прическе. В один короткий, бесценный для Мауры миг в его глазах она увидела отражение своей красоты. Он потерял дар речи. Он был ослеплен. И сразу же тень пробежала по его лицу, погасли глаза. Александр отвернулся от нее и обратился к отцу Малкехи.

У Мауры шумело в ушах, сердце бешено билось в груди, когда она заняла свое место рядом с ним с твердой уверенностью, что сделает все, чтобы он полюбил ее так же сильно, как она уже любит его.

Александр с каменным выражением наблюдал за священником, стараясь ничем не выдать своего волнения. Он женится. Сейчас он произнесет все клятвы, которые давно решил дать только Дженевре. Он думал, что большего горя, чем смерть любимой, он уже не испытает, но ошибся. Когда священник начал читать по-латыни молитву, Александру показалось, что его подвергают распятию. Почему рядом с ним не Дженевра? Дженевра, с ее веселыми искорками в глазах и мягким смехом. Дженевра, которая была половиной его самого.

Перейдя на английский, отец Малкехи объявил:

– Соединяю вас священными узами брака во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

У Александра заиграли желваки на скулах. Рядом с ним не Дженевра, она мертва. Но Александр сделал ради нее единственное, что мог, и теперь он заставит отца заплатить за свою жестокость. В который раз он задумался, как могла она поверить в ложь, пущенную его отцом. Непроизвольно руки Александра сжались в кулаки с такой силой, что он почувствовал боль от впившихся в ладони ногтей. Она поверила, потому что об этом только и сплетничали в свете. По словам Чарли, Леонард Джером узнал о его предполагаемом браке с одной из дочерей лорда Пауэрскота в юнион-клубе, а Дженевра поверила этим слухам, потому что не получила от Александра ни единой строчки, опровергающей их.

Отец Малкехи окропил их святой водой.

Александр был уверен, что отец наверняка перехватывал их почту, вскрывал и читал все письма. Интересно, сохранились ли они? Если письма целы, есть надежда прочесть их. При одной только мысли, что он сможет прочесть письма Дженевры, написанные после его отъезда из Нью-Йорка, когда до нее дошли слухи о его помолвке, кровь ударила ему в голову. Как вынести все это? Как без нее жить?

Священник держал в руках молитвенник, а капитан положил на него золотое кольцо и серебряный шиллинг.

Александр не решался посмотреть на девушку, стоящую рядом. Когда она вошла в каюту, сомнения, зародившиеся у него при первой встрече с ней, охватили его с новой силой. Они так окрепли, что ему пришлось напрячь всю волю, чтобы не отменить церемонию. Она и в прежнем темно-синем платье нисколько не походила на своих попутчиц из трюма. Именно поэтому он и выделил ее сразу. Однако в новом, очевидно, одолженном у кого-то шелковом платье она походила на крестьянку не больше, чем Дженевра. А это было не совсем то, что нужно.

Выполняя указания отца Малкехи, он предложил ей золото и серебро и глухо произнес:

– Этим кольцом я беру тебя в жены, это серебро и злато отдаю тебе, я предан тебе всем телом и отдаю тебе все, что имею.

Почему он не отменил эту свадьбу? Он и сам не знал. Может быть, потому что у него не было сил начинать все заново, с другой. Александр вспомнил постоянный смрад в трюме и почувствовал дурноту. Настоящая причина заключалась в том, что Александр не мог представить себя на брачном ложе с женщиной, от которой несет потом и торфом. Девушка рядом с ним хотя бы опрятна. И она совсем не похожа на своих попутчиц.

Александр поочередно надел кольцо на каждый палец левой руки Мауры, начиная с большого – так велел сделать священник. У девушки были красивые руки, длинные тонкие пальцы с удлиненными ухоженными ногтями. Ее руки явно не знали грубой работы. Первый раз с начала церемонии он посмотрел на нее. Она не просто отличалась от женщин в трюме. Хотя его невеста высоко зачесала и уложила волосы, было видно, что они очень длинные, тяжелые и блестящие. Александр невольно поймал себя на мысли, что ему интересно, насколько они длинны. У девушки был профиль греческой камеи. Густые и длинные черные ресницы подчеркивали белизну кожи. Александр увидел мягкие пухлые губы. Он знал, что ни одна женщина уже никогда больше не вызовет в нем такого желания, как Дженевра, но все же против воли вынужден был признать, что его невеста – красавица.

– Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь, – повторил Александр за священником. С последним «аминь» Александр надел обручальное кольцо на палец девушки.

Она отвечала священнику красивым грудным голосом. Только сейчас, слушая ее ответы, Александр впервые задумался, откуда у нее такая правильная речь. Вся прислуга в доме лорда Пауэрскота состояла из англичан, поэтому Александру не довелось услышать той ужасной смеси английского с ирландским, которую так часто высмеивали гости лорда Пауэрскота. Речь его невесты безупречна, смеяться было не над чем. Легкий, почти неуловимый акцент придавал ее произношению особое очарование, не делая звучание грубым или резким. Александр вспомнил выкрики, сопровождавшие его первое появление на трюмной палубе. Тогда Александр понял далеко не все из того, что там прозвучало. «Интересно, – подумал он, – почему она говорит по-другому? Может быть, в разных частях Ирландии говорят по-разному, так же, как в Америке – на Севере совсем не так, как на Юге, образованные – иначе, чем необразованные…»