Потому что лев проходил в гораздо более узкие (как мне казалось, в Барельвице, а точнее, в домах его светлости эрцгерцога Барельвийского узких дверей было мало). Тем не менее он через них проходил! А здесь почему-то застрял.

— Эри Армсвилл! — пискнула горничная.

— Минуту, пожалуйста.

Я положила пьесу на софу и направилась к Эдеру. Осознав, что его бросать не собираются, лев перестал реветь, ну или рычать, только взирал на меня своими огромными орехово-золотыми глазами.

— Гм. — Я приподнялась на носочки, и обнаружила, что Эдер пролез больше чем наполовину, а застрял в попе. Из-за этого крылья, вытянувшиеся вдоль дверного проема, тоже частично остались в спальне, а частично торчали над выпирающими ключицами.

Я положила руку ему на гриву и погладила.

— Давай назад, — сказала я. — Назад. Ну?

Лев моргнул и, что самое интересное, попятился. Тщетно: попа держала крепко.

— Тогда вперед!

Вперед тоже не получилось.

Только сейчас я поняла, что более идиотской ситуации и представить себе нельзя. И что я по какой-то неведомой причине даже не спросила имя горничной, а ведь это совсем на меня не похоже!

— Как вас зовут?

— Талина.

— Талина, мне нужна ваша помощь! Позовите, пожалуйста, камердинера его светлости.

Ничего более умного мне в голову не пришло. Впрочем, что еще может прийти в голову, когда у тебя между спальней и гостиной застрял магический лев, который раньше никогда нигде не застревал, да что там — по идее он и не должен нигде застревать, потому что сгустки магии не застревают.

Наверное.

Горничная убежала, а я вздохнула.

Эх, мне бы хоть чуточку, хоть самую малость побольше знаний о магии… с другой стороны, зачем оно мне. Магии во мне теперь больше нет, да и не будет никогда. Не сказать, что я сильно по этому поводу расстроилась, но как-то на миг вдруг стало грустно. С Эдером мне точно придется расстаться, когда я уеду.

Я даже почти хлюпнула носом, но в эту минуту за спиной раздался голос Кира:

— Эри Армсвилл, зачем вы встали?!

И этот туда же!

— У меня лев застрял! — Я обернулась, указывая на Эдера. — Точнее, он застрял у себя, но…

Камердинер смотрел явно не на льва. Он смотрел на меня. Не в декольте, а на лицо, или на волосы, или на меня всю. Как-то так очень странно смотрел, я бы сказала, слишком восхищенно.

— Вы великолепны.

— Благодарю, — отмахнулась я, и напомнила: — Лев!

— А что с ним? — Кир наконец посмотрел на Эдера.

— Застрял! Его светлость оставил его охранять меня, я решила спуститься, и он застрял.

— Но это же невозможно!

И я так подумала.

— Невозможность того, что маджер может застрять, только что была опровергнута. — Голос Зигвальда прозвучал как-то слишком неожиданно. — Вами, эри Армсвилл.

Он прошел в гостиную, сверкая своей аристократичной черно-белизной, и остановился рядом со мной.

— Ваша светлость, я же просил вас подождать в гостиной внизу, — Кир нахмурился.

— Зачем же ждать в гостиной внизу, когда в этой гостиной происходит столько всего интересного? — Зигвальд взял мою руку в свою и коснулся губами кончиков пальцев. — Вы просто очаровательны, эри Армсвилл. Как всегда.

— Благодарю, — выдала ответную любезность я. — Но может, кто-нибудь уже поможет Эдеру?!

— Эдеру?!

— Пресветлый, да! Я назвала маджера Эдером! Можете вы ему помочь?! Ему же больно!

— Вы уверены?

Зигвальд наткнулся на мой взгляд и поднял руки вверх. Вместе с тростью, на которую опирался.

— Одну секунду, эри Армсвилл.

С секундой он, конечно, погорячился. Я впервые видела, как создается магическая схема: Зигвальд приблизился к стоявшему на столике графину, плеснул им прямо на отполированную поверхность и скользнул пальцами по воде. На моих глазах схема сама сплеталась из воды, как паутина под лапами паука. Впрочем, если вспомнить, что за маджеры у Зигвальда, возможно, я была не так уж и не права, но…

Магия его тоже была белесой. Полупрозрачной дымкой, как туман, текла с пальцев, наполняя схему, обретающую все больше и больше силы.

— Что это?! — Я растопырила руки, закрывая Эдера собой.

— Вы могли бы не так оскорбительно выказывать мне свое недоверие, эри Армсвилл? — Зигвальд усмехнулся. — Это…

— Схема уменьшения, — мрачно отозвался Кир.

— Кир хорошо учился в школе, — хмыкнул Зигвальд. — Да, это многоуровневая схема уменьшения.

Сейчас, когда «паутина» впитала в себя всю воду и взмыла ввысь, она светилась оранжевым светом. Я бы при всем желании не смогла сразу объять всех значков и переплетений линий, которые были в ней, а вот Кир сразу понял, что это.

— Так вы позволите мне вызволить вашего чудо-защитника? — усмехнулся его белосветлость.

— Да.

Я отступила, и сияющая оранжевым светом схема, подчиняясь движению руки Зигвальда, устремилась к Эдеру. Лев успел только рыкнуть, когда схема опустилась на него, поверх гривы, как ожерелье. Полыхнуло золотым и оранжевым: так ярко, что я зажмурилась, а когда открыла глаза…

— Р-р-ря-а-а-у!

На пороге между гостиной и спальней сидел маленький лев. Очень маленький лев. Это по-прежнему был лев, с крыльями, который сейчас больше напоминал… котенка?!

— Что вы с ним сделали?!

Я опустилась рядом с Эдером, из-за чего платье расплескалось вокруг меня кремовой полянкой.

— Уменьшил, — невозмутимо сообщил Зигвальд. — Не переживайте, он вырастет. К завтрашнему дню. А если моему братцу не понравится результат, то гораздо быстрее. Правда, хотелось бы мне знать, как это возможно…

— Что? — Я взяла Эдера на руки.

Сейчас он точно не ощущался сгустком магии: скорее маленьким теплым комочком, который тем не менее возмущенно заурчал — нельзя со львами так обращаться.

— Магический объект, точнее, концентрацию магии, уменьшить невозможно. Если только его владелец не захочет сделать это лично, — хмыкнул Зигвальд, рассматривая нас с Эдером как наглядные экспонаты.

Ой-ой.

Не хватало еще, чтобы он что-то заподозрил.

— Господа, — сообщила я, поднимаясь и по-прежнему прижимая Эдера к груди. — У меня возникла дилемма: я хочу переписать кое-какую сцену в своей пьесе, и мне нужен сторонний взгляд.

Кир с Зигвальдом переглянулись. Не сказать, чтобы дружелюбно, скорее непонимающе.

— Вот. — Я указала на лежащую на софе пьесу. — Это труд моих последних шести с половиной месяцев…