— Кроме того, вокруг престолов Подгорного короля и Светлой владычицы также придут в действие гигантские силы, части из которых будет совершенно наплевать и на вас, и на Арвендейл, но они будут вам яростно противодействовать. Потому что намерены использовать создавшуюся ситуацию как рычаг, для того чтобы надавить на тех, кто отнесется к вам серьезно: — Граф сделал паузу, давая ошеломленному Трою шанс сглотнуть и впустить воздух в легкие, а затем продолжил: — Так вот, ни один из тех, кто связан с ТАКИМИ силами, не имеет права принимать что бы то ни было просто на веру. — Тут граф сделал короткую паузу и произнес следующие слова более выразительным тоном: — Запомните это, мой друг, НЕ ИМЕЕТ ПРАВА. Как бы вы ни доверяли этому человеку. Любая информация, на основе которой вы принимаете серьезное решение, должна быть многократно проверена.

Трой задумался:

— Это что ж… никому никогда не верить?

— Ну почему никому и никогда… Если к вам придет ваш приятель и попросить денег взаймы, если жена скажет, что идет к подруге, если ваш казначей сообщит, что деньги на ремонт ворот замка закончились и нужно еще, вы вполне можете поверить кому-то из них. А может быть, и всем сразу. Ибо в данном случае все зависит от того, что это за знакомый, насколько вы любите жену и верите ей и каким доверием пользуется ваш казначей. Но в том, что касается большой политики… — и граф покачал головой.

Трой несколько мгновений сидел молча, не отрывая взгляда от стола и переваривая все сказанное, а затем посмотрел на графа и так же молча кивнул.

— Вот и отлично, — кивнул в ответ граф Лагар, — завтра к обеду жду вас в императорской канцелярии.

— Зачем? — не понял Трой.

— Я вручу вам верительные грамоты, удостоверяющие то, что вы являетесь личным посланником императора. И пусть Светлый лес или Подгорный трон попробуют вас не принять…

Вечером к нему опять пришла Ликкета…

Потом, лежа на кровати на смятых простынях, он рассказал ей о разговоре с графом. Ликкета улыбнулась:

— Мой бедный Трой, как я тебе сочувствую. Для тебя сейчас открываются такие бездны, в которых те, кто долгое время крутится на острие пика под названием «большая политика», давно чувствуют себя в этом деле весьма комфортно…

— И все-таки я не совсем понял… — начал Трой. Но Ликкета не дала ему закончить. Прервав его слова поцелуем, она откинулась и, закинув руку под голову, лукаво улыбнулась.

— Понимаешь, Трой, люди — существа, подверженные чужому влиянию. Все вокруг манипулируют друг другом. Дети — родителями, родители — детьми, учителя — учениками и ученики — учителями, начальники — подчиненными и наоборот, друзья — друзьями… Когда маленький ребенок, упав и ударившись коленкой, бежит, сдерживая слезы, к матери и лишь перед ее лицом разражается громким плачем — что это, как не попытка манипулирования. Причем чаще всего успешная. И чем взрослее человек, тем большим числом окружающих он пытается манипулировать. С той или иной степенью успешности. Большинство делает это инстинктивно, не задумываясь. Более того, свои собственные манипуляции все воспринимают как нечто естественное, но когда внезапно выясняется, что кто-то манипулировал ими — люди приходят в негодование. А ведь способность манипулировать друг другом для любого, воспитанного в обществе, столь естественна и неотъемлема, как способность членораздельно разговаривать или одеваться в соответствии с общепринятыми правилами. Манипулируй ибо манипулируем будешь — таков извечный закон человеческого общества…

Трой задумался, а затем мрачно спросил:

— Значит, ты манипулируешь мною?

— А как же? — рассмеялась Ликкета. — Ну-у, не дуйся. Вот об этом я и говорила… Но все дело в том, что ты тоже манипулируешь мною. Причем, надо признаться, о-очень ловко.

— Неправда, — насупился Трой.

— Да ты что! — удивилась Ликкета. — А с каких, извините, Темных богов; одна симпатичная девушка, у которой, заметь, рядом было довольно перспективных женихов, внезапно оказалась в постели одного молодого типа, причем довольно бедного и совершенно бездомного. И, заметь, без венчания и свадьбы.

Трой густо покраснел:

— Ну… ты сама… я же вообще…

Ликкета обвила рукой его шею и, притянув к себе, нежно поцеловала.

— Ну да, я сама этого захотела, но не будешь же ты утверждать, что СОВЕРШЕННО не приложил руку к возникновению этого моего желания.

Трой задумался.

— Но я просто… люблю тебя.

Ликкета кивнула:

— Ну да — любовь… ненависть, привязанность и отвращение, деликатность и наглость — это и есть ИНСТРУМЕНТЫ манипуляции людей друг другом, а также предрасположенность к сплетням, наивность, самоуверенность… Чем сильнее чувства, чем больше у человека вроде бы невинных слабостей, тем легче им манипулировать. И им, и теми, с кем он общается.

— И… что же делать? — растерянно сказал Трой.

— Ну-у, — протянула Ликкета, — рассказывать об этом на каждом углу — бесполезно, вернее даже вредно. Потому что большинство не поймет, скорее перепугается. Ведь хирург, рассекая человеку живот, не разъясняет ему подробно то, какие ткани и органы, причем часто совершенно здоровые, ему приходится повредить, чтобы привести больного к выздоровлению. Это его знание. И он несет свое бремя, потому что если бы он сказал больному что-нибудь вроде: «Я сейчас разрежу вашу совершенно здоровую кожу, затем вполне здоровые и крепкие мышцы, потом сильно поврежу своим ножом еще что-то и лишь после этого займусь вашим аппендиксом», то большинство больных просто отказались бы от операции. Люди и так делают это друг с другом довольно часто, когда выясняют отношения с помощью грубой силы, и не задумываются о последствиях. И пусть. А что касается тебя самого, то можешь все это выкинуть головы. Ведь ты как-то жил и без этого знания. Причем довольно спокойно. Вон с какими девушками спишь… — И Ликкета звонко рассмеялась. Но Трой не поддержал ее. Поэтому Ликкета резко оборвала смех и, погладив его по голове, продолжила:

— Либо ты должен понять и принять это и попытаться научиться жить с этим. Не бороться, не отвергать любые попытки воздействия на тебя, не призывать божьи кары на тех, кто пытается это делать с тобой, потому что тогда ты должен отвергнуть людей, да и любые живые существа вокруг и удалиться в пещеру, в абсолютную темноту и тишину. Тебе надо научиться ВИДЕТЬ, что с тобой происходит. И если ты научишься этому, то поймешь, что многие из тех, кто окружает тебя, делает это не столько из корысти, а сколько из-за желания уберечь тебя от неприятностей. Просто у них СВОЕ понимание жизни, которое может отличаться от твоего. И причем, заметь, я говорю это исходя из собственного опыта, иногда ИХ понимание ближе к реальности, чем твое собственное. Часто именно потому, что тобой, твоими мыслями, представлениями и поступками, пытаются манипулировать и те, кому совершенно на тебя наплевать, кто хочет воспользоваться тобой для какой-то собственной цели либо унизить тебя и даже погубить. Поэтому твое восприятие реальности искажено этими манипуляциями… А страдать от естественного хода жизни — бессмысленно. Это все равно что страдать от самой жизни.