Второе — воздействие на российскую экономику тех санкций, которые мы налагаем на Россию за уже сделанный ею выбор, и сдерживание дальнейшей агрессии. Это о санкциях. В то же время мы должны оставить возможность для дипломатии, как это сделал госсекретарь Керри (не слышно) на конференции 17 апреля и как мы делаем сейчас, выражая поддержку возобновлению дипломатических усилий через ОБСЕ.

И последнее: наши заверения союзникам по НАТО и работа, которую мы ведем в НАТО, чтобы обеспечить, что мы, как мы любим говорить, «28 за 28». Все мы абсолютно четко заявляем, что территория НАТО, будь то суша, море или воздушное пространство, неприкосновенна, что мы развертываем большие силы, чтобы показать наше военное присутствие в приграничных районах, чтобы все четко поняли, что положения Статьи 5 применяются на деле. Итак, мы обсудили все эти аспекты как с министром иностранных дел, так и с премьер‑министром.

Почему бы нам теперь не перейти к вопросам. У кого‑нибудь есть вопросы? Или всем все понятно?

ВОПРОС: Да, я хочу задать вопрос. Создается впечатление, что правительство США занимает более жесткую позицию по отношению к России, в то время как крупные страны — члены ЕС предпочитают более сдержанный подход. Подошли ли вы к решению этой проблемы вплотную?

НУЛАНД: Я совсем не согласна с такой характеристикой. Вашингтон определенно видит это иначе. Говорим ли мы о поддержке, которую оказываем Украине в МВФ, в ОБСЕ или в проведении выборов, мы работаем с ними рука об руку, причем помощь США и помощь ЕС дополняют друг друга; мы тесно сотрудничаем с украинцами в решении таких застарелых проблем, как коррупция. Что касается санкций, на каждом этапе, где нам пришлось вводить дополнительные санкции, мы делали это вместе. Наши списки в большой степени совпадают, как и теперь, в свете разговоров, которые мы ведем о важности отправки очень ясного сигнала о нашей готовности ввести хирургически точные санкции в отдельных отраслях в случае продолжения российской агрессии. Вчера я была в Брюсселе с заместителем госсекретаря Вэнди Шерман, у нас состоялся очень понятный и хороший разговор. Госсекретарь Керри и наш президент провели плодотворные обсуждения со своими коллегами, в том числе, как вы видели неделю назад, когда к нам в Вашингтон приезжала канцлер Ангела Меркель. Президент Обама и канцлер Меркель подали очень четкий совместный сигнал о том, что, если выборы будут сорваны, это повлечет такого рода отраслевые санкции, так что, я думаю, мы реально действуем очень согласовано.

ВОПРОС: Что еще вы знаете о санкциях? Что запланировано?

НУЛАНД: Что дальше? Как вы знаете, мы занимались санкциями против отдельных лиц, которые участвовали либо в разработке, либо в реализации политики, а затем в захвате Крыма, агрессии на востоке, и США также увеличили этот список, добавив тех, кто финансирует это и обеспечивает президента и его аппарат, тех, кто близок к ним. Сейчас мы говорим, что, если выборы будут сорваны или если мы увидим дальнейший ввод российских войск на территорию Украины, мы вынуждены будем перейти к тому, что мы называем хирургически точными санкциями в отдельных отраслях.

Итак, вы рассматриваете санкции… со стороны США мы говорим о санкциях в энергетике, финансовом секторе, оборонной отрасли, и в первую очередь это касается отказа от новых инвестиций в Россию. Мы не собираемся отсекать то, что нами уже сделано, но четко даем понять, что наши компании не готовы продолжать капиталовложения на следующем этапе. И мы считаем, что именно это нам абсолютно необходимо развивать и четко заявлять — в основном в качестве средства сдерживания — в надежде, что нам не придется к этому прибегнуть, потому что мы можем решить эти проблемы сообща.

ВОПРОС: Вы поддерживаете украинскую армию? Предоставляете материально‑техническое обеспечение и вооружения или что‑то еще?

НУЛАНД: Думаю, вы знаете, что мы ясно дали понять, что наша поддержка на данной стадии не будет включать средства смертельного поражения, она будет оказываться украинским службам безопасности. Таким образом, мы уже оказали помощь на 18 миллионов долларов, не включающую средства смертельного поражения. Речь идет о помощи пограничным войскам, учебе, колючей проволоке, готовых к употреблению пищевых наборах, палатках, оборудовании, всяком таком, не связанным со средствами смертельного поражения. Мы не оказывали пока помощи средствами смертельного поражения на данной стадии.

ВОПРОС: Вы сказали 80 или 18?

НУЛАНД: 18. Один, восемь. Единица, восьмерка.

ВОПРОС: Если позволите, в Европе, в отличие от США, существует гораздо бóльшая зависимость от российских газа и нефти. Имеются ли другие планы у США и Европы в отношении некоего нового подхода к вопросу энергетической безопасности для европейских союзников на случай российского эмбарго на поставки в Западную Европу?

НУЛАНД: Ну, прежде всего, просто напоминаю и чтобы Европа была уверена, что, если Россия предпримет такого рода шаг, это было бы, как говорится, все равно что рубить сук, на котором сидишь. Россия зависит от доходов из Европы от нефти и газа. Россия зависит от европейского рынка на 50 %, в то время как Европа зависит от российского рынка всего на 9 %. Поэтому нам надо быть уверенными, что, если нам придется пойти на отраслевые санкции, мы сможет организовать их таким образом, что последствия для российской экономики будут гораздо более ощутимыми, чем для нас. Но спасибо вам за этот вопрос, потому что, как вы знаете, мы уже больше десяти лет работаем с европейцами над оживлением меж— и внутриевропейского энергетического рынка. Энергетическая безопасность Европы является одним из приоритетов трансатлантического диалога уже более десятилетия, но, как сказал президент Обама, выступая в брюссельском Дворце изящных искусств около полутора месяцев назад, из данного набора проблем в плане интенсификации и укрепления трансатлантических структур следует абсолютная необходимость включения более высокой передачи в работе, которую мы осуществляем как трансатлантическое сообщество, но также и в Европе, направленной на повышение энергетической безопасности. Она направлена на повышение динамики этого европейского энергетического рынка, налаживание на деле взаимных связей, развитие альтернативных источников энергии, возможностей использования СПГ, сланцевого газа, благодаря чему цены на газ, электричество и энергию в Европе снизятся и Газпром будет вынужден предлагать более конкурентоспособные цены из‑за более высокой конкуренции на этом рынке. Поэтому мы очень усиленно работаем с комиссаром Эттингером, с ЕС, со странами‑членами над шагами, которые можно предпринять, чтобы защитить Европу от такого рода угрозы и создать, как я сказала, более сплоченный и динамичный рынок. И мы уже видим это в той работе, которую мы проделали всего лишь за прошлый месяц для того чтобы ЕС и Украина могли договориться о реверсивных энергетических потоках в Украину. Мы сделали это всего за месяц, и мы можем сделать гораздо больше вместе, как мы полагаем, чтобы оживить этот рынок.

Еще один вопрос? Вот этот джентльмен еще не задавал вопросов. Я не знаю, есть ли у вас что спросить?

ВОПРОС: Вы сказали, что территория НАТО является неприкосновенной, но Украина не является членом НАТО.