Посмотрел на меня долгим взглядом из-под седых, косматых бровей.

— Хорошо… единственную встречу. Потом вы уедете, и я уже больше ничем не смогу и не стану вам помогать.

— Договорились. Только одна встреча.

Меня отвезли на служебной машине генерала. Все было сделано очень быстро. Он куда-то позвонил, и уже через пятнадцать минут меня забрал его водитель на личной машине Павлова.

Когда приехали к высокому забору, обнесенному кольцами колючей проволоки, стало не по себе. От понимания, что того человека, которого я еще совсем недавно обнимала, называла своим, клала голову ему на грудь, заперли в этом сером здании с вышками по периметру и… возможно, больше никогда не выпустят. Человек всегда пытается найти равновесие с самим собой, договаривается со своим разумом, с сердцем, ищет компромиссы. Я пока не знала, что мне искать… Я была полностью дезориентирована. Как будто землю выбили из-под ног, и я бесконечно падаю вниз.

Да… здесь навсегда закроют человека, которого я назвала своим мужем…

Мошенника. Лжеца и преступника. Этот человек втерся к тебе в доверие и врал несколько месяцев подряд, выдавая себя за другого. Это не просто ужасно — это сюр какой-то, полнейший трэш.

Мне помогли выйти из машины. Двое людей генерала проводили меня внутрь здания. Нам не препятствовали, а все переговоры вел один из сопровождающих. И спасибо ему за это, потому что я была в таком состоянии, когда и двух слов связать не можешь. Меня обыскали, отняли шариковую ручку, сотовый телефон и ключи от квартиры. Сказали — вернут, когда буду выходить обратно.

Я шла по узкому коридору с выкрашенными до половины в темно-зеленый цвет стенами. Это сочетание белого и зеленого вызывало адскую тоску внутри. Невыносимую боль во всем теле и какое-то осознание, что я на краю жизни, что по-прежнему никогда не будет, и я никогда не узнаю, что значит счастье. Передо мной открыли комнату, лязгнули замком и впустили внутрь помещения с узкой кроватью, застеленной серым одеялом, с подушкой треугольником в изголовье, тумбочкой, невысоким столиком и двумя стульями. На окнах решетки.

— Заключенного сейчас приведут. У вас будет три часа на свидание. Так распорядился генерал. Если что, стучите в дверь.

Я кивнула и попятилась назад к стулу, но так и не села.

— Ожидайте.

Самое страшное ожидание в моей жизни. Ведь когда я с ним прощалась, это был МОЙ Сергей. Мой Огнев. Мой муж. Отец моего сына. А сейчас… сейчас сюда войдет совершенно чужой человек. Человек, обманувший меня, человек, неизвестно зачем сломавший мне жизнь и разбивший мое сердце. А что я скажу Тошке… как дальше буду жить с этой правдой. Как собрать себя теперь по осколкам, как вообще понять ЗА ЧТО?

Я подошла к зарешеченному окну и посмотрела вниз. На прямоугольном пятачке несколько конвоиров вели заключенных. Эти люди мало чем напоминали людей на воле. Их ссутулившиеся фигуры, шапочки, их поношенные и скукоженые ботинки внушали сожаление и какую-то презрительную жалость. Они словно срослись с этим местом и напоминали мне ощипанных ворон, загнанных в клетку.

Представила там среди них Сергея и вздрогнула всем телом. Раздались шаги по коридору, щелкнул замок, и дверь со скрипом открылась. Я втянула побольше воздуха в легкие и медленно обернулась.

Сергей стоял у двери и смотрел на меня, наклонив голову, как-то исподлобья. Горящий взгляд, живой, яркий. Такой взгляд чувствуется кожей, такой взгляд умеет кричать и больно ранить. И я вижу, как в серо-зеленой заводи плещутся боль и какой-то отчаянный надлом. И я тону, иду ко дну в этих глазах… Он так смотрит на меня. Так жадно, так обреченно, что я не могу выдержать этот взгляд. Голодный, лихорадочный. Да… только ОН умел так на меня смотреть. Мой Сергей никогда не умел вот так испепелять меня взглядом. Как же сильно и болезненно отозвалась моя душа и мое сердце на этот взгляд, словно переполнило огненной лавой, неподвластным мне ураганом. И между мной и этим человеком… между нами есть нечто огромное, всепоглощающее, мощное и тем ужасное. Никогда меня не сжирала такая страсть… и от этого горечь разъедает глаза. Страсть к кому? К этому неизвестному мне человеку, которого я никогда по-настоящему не знала. Только мне адски хочется, чтобы он ко мне прикоснулся, хочется подбежать и сдавить его шею руками, прижаться к нему всем телом, хочется услышать от него, что я все это придумала.

Но вместо этого я смотрю на него и понимаю, что он — это иллюзия и самая огромная ложь в моей жизни. Стоит напротив, не шевелится, только в глаза мне смотрит, и брови сошлись на переносице, как от боли. Но я больше ему не верю и никогда не поверю… Мое доверие испепелилось и превратилось в тлен. От него ничего не осталось. Смотрю на него и вижу, какой он красивый, какой… какой все же родной, ведь я привыкла считать его СВОИМ. Я научилась любить каждую черту его лица, я научилась обожать его жесты, его голос. Безумно любить, до ломоты, до боли. И эти лживые глаза блестят сейчас голодным тоскливым блеском… И я помню, я знаю этот взгляд. Я уже выучила его за эти месяцы… стала частью всего, что являлось им, и считала его частью себя. Только он не моя часть… Чужой он.

Сергей сделал шаг ко мне, и пол начал уходить из-под ног. Отшатнулась назад, опираясь о стену и выставляя руки вперед в предостерегающем жесте.

— Я… я знаю, кто ты!

Остановился, помедлил и сделал еще один шаг.

— Не смей! Не подходи! Я знаю, кто ты… Ты — Сергей Орлов, а не Огнев!

Взгляд совершенно не изменился, все так же горит, так же сверкает тоскливой болью и голодом. Шагнул ко мне, и его слегка подрагивающие пальцы убрали прядь моих волос с моего лица.

— Узнала, значит?

Спросил и провел ладонью по моей щеке, шее. Но я перехватила его запястье и отшвырнула руку.

— Не прикасайся ко мне. Я здесь затем, чтобы узнать, кто ты и зачем ты это сделал? И… и где мой настоящий муж?

— Он мертв!

Резко ответил, отвернулся от меня и прошелся к окну, на ходу доставая из кармана штанов пачку сигарет, выбивая из нее одну папиросу и вставляя в рот. Чиркнул спичкой и затушил ее о подоконник.

— Я его убил!

***

Нас взяли возле села. По глупости взяли, потому что часовой уснул. Взяли меня, Огнева, Руденко и Скворцова, остальных убили, точнее, добили. После перестрелки мало кто мог выжить. Нас всего семеро, а их человек пятьдесят. Два отряда окружили нас со всех сторон. Мы тоже немало этой падали постреляли. Но бой был неравным. Притащили нас в какой-то аул с завязанными глазами. Тянули на веревке за машиной, связанных в цепочку. Руденко мы с Огневым на себе волокли, ему ногу прострелили, и он еле шел. А ЭТИ сказали, если идти не сможет, голову ему отрежут, как барану.

Бросили в яму всех четверых, повязки сняли. Первые сутки никто не трогал. Потом пытали. Где наши части, как подойти к КПП, где охрана и часовые. Пытали обычно по отдельности. Зверски. Били до полусмерти, засовывали иглы под ногти, зажимали пальцы в дверном проеме, прижигали тело сигаретами и паяльником.