– А это все сармале? – спросила она, указывая на еду, разложенную по подносам из фольги.

Мужчина утвердительно кивнул.

– На продажу? – поинтересовалась констебль, глядя на ожидающие своей очереди контейнеры.

– Нет. Это заказ, приготовленный для одного из наших корпоративных клиентов.

Стейси почувствовала, как забилось ее сердце.

– А не можете сказать, для кого?

– Для фабрики по пошиву сумок Робертсонов. Мы поставляем им еду каждый четверг.

– Останови-ка вот здесь, Брайант, – неожиданно попросила Ким.

– Командир… – В голосе сержанта послышались предостерегающие нотки.

– Что? – спросила инспектор невинным голосом.

– Мы сейчас в непозволительной близости от кафе, в котором один тип предпочитает завтракать.

– Да неужели? А я и не заметила. – Стоун еще раз посмотрела через лобовое стекло. – Просто не могу решить, стоит ли мне съесть кусочек тоста, прежде чем мы нанесем визит Роджеру Бартону. Сам подумай, ну каковы шансы на то, что Кай Лорд окажется именно в этом месте и именно в это время?

– Ты же знаешь, что не можешь войти и без всяких доказательств забрать его для…

– Знаешь, кажется, я все-таки проголодалась, – сказала Ким, открывая пассажирскую дверь.

– О, дьявольщина, – вырвалось у Брайанта, когда на пороге кафе показался Кай Лорд.

– Приятно видеть, что смерть еще одной вашей коллеги никак не повлияла на ваш аппетит, – сказала Стоун, загораживая ему дорогу.

Легкое дрожание ноздрей показало, как бандит рад встрече с ней.

– Вас здесь не должно быть, – прорычал он.

– Да ладно, – насмешливо сказала Ким, заглядывая ему за спину. – Я же позволила вам спокойно закончить с яичницей с беконом, не так ли?

Лорд обошел ее сбоку; она повернулась и пошла рядом с ним.

Брайант открыл водительскую дверь. Инспектор посмотрела в его сторону и покачала головой. Им никто не должен мешать.

– Не слишком хорошо для вашей аттестации, правда? – спросила Ким, шагая с Каем в ногу. – Потерять двух работниц за несколько дней… Так вы просто дерьмовый сутенер, а?

– Отвали, – пробурчал Лорд, увеличивая скорость.

Стоун не отставала.

– Или вам это по барабану, потому что вы сами их и убили?

Ни слова не говоря, мужчина повернул за угол и направился к «Рейнджроверу» золотого цвета, который был припаркован на месте для инвалидов.

Инспектор с огорчением увидела, что штраф ему не прилепили. Обогнав его, она облокотилась на водительскую дверь таким образом, что Лорд не мог дотронуться до ручки двери, не дотронувшись прежде до нее.

– Отвали в сто…

– Что ты пытаешься скрыть, Кай? – спросила Ким с подозрением в голосе. – Я никогда не связывала тебя ни с какими убийствами, но твое поведение заставляет меня задуматься, правильно ли я поступила, занеся тебя в жалкие насекомые, которые живут за счет пота и крови других людей.

– Я не имею отношения к гребаному…

– Знаешь, я тоже так думала. Для этого у тебя кишка тонка. Ты можешь запугать кого-то из своих бычков, чтобы тот взял на себя непредумышленное убийство, которое гораздо больше подходит тебе. Ты можешь приказать своим «шестеркам» избить полицейского, четверо против одного, и ты можешь управлять испуганными и загнанными в угол женщинами, которые находятся в отчаянном положении; но убить – это не про тебя. Даже близко…

– Ты что, хочешь поймать меня на гребаной…

– Но только я единственная, кто думает так, Кай. А вот остальные мои сотрудники считают, что ты тот подонок, который вполне мог убить Келли и Донну из-за какой-нибудь ерунды, – и только я думаю, что ты для этого слишком жалок. Так кто же из нас прав – я или они?

– Отвали от гребаной машины! – прорычал Лорд.

Как же ему хотелось оттолкнуть ее в сторону и забраться в машину – и как же ей хотелось, чтобы он сделал это! Она упаковала бы его в наручники и отправила в участок быстрее, чем сутенер успел бы нажать кнопку на брелоке.

Ким сложила руки на груди и прижалась к металлу.

– Но ведь то, что умерли две девочки, за которых ты отвечал, – это еще не всё. У тебя ведь еще одна сделка пошла не совсем по плану, правда? – спросила она с улыбкой.

– Как пришло, так и ушло, нет? На наш век… – Лорд пожал плечами.

– Но ведь это та-а-а-ак неприятно, когда на пути постоянно возникают какие-то препятствия… Неделя обещает быть дерьмовой и для тебя, и для меня.

– Какого черта ты от меня хочешь?

Больше всего Ким хотела, чтобы он поднял на нее руку и позволил бы задержать себя для проведения дознания. Но расстояние в два фута, которое их разделяло, делало это маловероятным.

– Заканчивай свои гангстерские разговорчики со мной, Кай. Мы оба знаем, что ты не был хулиганом, до того как умерли твои родители, оставившие тебе двести тысяч, которые ты пустил на ветер за три года. Это ты можешь рассказывать своим «шестеркам» в Холлитри, но не мне.

При упоминании о родителях Лорд сделал было движение в ее сторону, но его самообладание оказалось таким же великолепным, как дизайнерская одежда, в которую был одет Кай.

Он что, думал, что она не удосужится узнать всю подноготную своего врага? Отец Лорда занимался строительством многоквартирных домов для последующей сдачи в аренду поквартирно, специализируясь при этом на университетских городках, прежде чем погиб в неожиданно налетевшей буре, находясь на отдыхе в Индонезии. Родители Кая не выжили при обрушении трехэтажной гостиницы, а Лорд-младший ликвидировал все доставшиеся ему в наследство стройматериалы в течение первых шести месяцев после той катастрофы.

– Офицер, я думаю, вам лучше объяснить всё моему адвокату…

– Я хочу, чтобы ты знал: я в курсе, что ты занимаешься чем-то еще, помимо дешевых наркотиков и проституции. Не знаю, чем именно, но обязательно выясню, а после этого запру тебя очень надолго. – С этими словами Ким отошла от машины.

Второе письмо от его адвоката Вуди уже не воспримет с тем же уровнем понимания.

– Я антрепренер, офицер, поэтому постоянно ищу что-то новое, – нахально заявил Лорд, усаживаясь в машину. – Где-то выигрываю, где-то проигрываю, но в одном я уверен абсолютно точно…

В этот момент мимо протарахтел какой-то фургон, и Ким не смогла расслышать того, что он ей говорил. Но ей показалось, что это прозвучало как «не каждый человек таков, каким он видится со стороны».

На этот раз Доусон не был настроен так же легко удовлетвориться тем, что ему скажут, как и в первый раз. Чем больше он уставал, тем больше проявлялось его нетерпение. А поздний вечер накануне превратился в позднюю ночь после часовой ссоры, за которой последовало двухчасовое молчание.