Этот возмущенный отказ поставил Россию и Запад на грань новой «холодной войны», а победа демократов на довыборах в США, полагаю, обеспечит пересечение этой грани.

Все это уже сейчас отталкивает Россию не только от Запада как такового, но и от Евросоюза, способствуя нашей переориентации на растущий центр мировой экономики — Китай и связанные с ним страны Юго-Восточной Азии.

Мы привязаны к Европе географией, традицией, инфраструктурой и культурой, однако позиция Европы вынуждает нас, поддерживая взаимодействие в рамках существующей инфраструктуры, наращивать инфраструктуру сотрудничества не с ней, а с ее стратегическими конкурентами, балансируя Запад Китаем и исламским миром.

Это не очень приятно, но это не выбор России — это выбор Запада, который не оставляет нам иной траектории развития.

В целом основной проблемой в понятии «энергетическая безопасность» является ее исключительно односторонняя трактовка. «Энергетическая безопасность» понимается именно как «энергетическая безопасность Евросоюза», при этом все попытки разъяснить, что существует и «энергетическая безопасность России», воспринимаются едва ли не как враждебные действия.

Тема «энергетической безопасности» стала актуальной в Евросоюзе после украинского кризиса, когда Россия очень короткое время не смогла обеспечивать надежные поставки газа в условиях несанкционированного его забора Украиной, и экстремально холодной зимы на своей территории.

Действительно, Россия продает Евросоюзу газ на западной границе Украины, поэтому проблемы ее поведения — это наши проблемы.

Однако нельзя не отметить, что в период возникновения газового кризиса украинские власти в политическом отношении находились под доминирующим контролем европейцев, которые просто не захотели помочь себе сами.

Более того: проблемы с газоснабжением европейцы практически создали сами себе, сначала практически отказавшись от идеи газового консорциума, а затем всячески поддерживая и раздувая антироссийскую позицию части украинского руководства. Обвинять Россию в последствиях своей собственной политики возможно, является нормой для Евросоюза, однако эта норма деструктивна и не ведет ни к чему, кроме дискредитации в России как Евросоюза, так и европейских ценностей.

Существенной проблемой является то, что Украина не может покупать газ по европейским ценам. Однако это является ее внутренней проблемой. Если бы Украина была не независимым государством, а сателлитом России, мы имели бы основания давать ей скидку в качестве платы за подчинение. Однако Евросоюз настаивает на независимости Украины и других стран постсоветского пространства от России, и мы полностью разделяем эту позицию. Но вот только когда мы признаем суверенитет Украины не на словах, а на деле, в том числе и в области цен на энергоносители, Евросоюз вдруг перестает нас понимать и не поддерживает наши попытки получения адекватной цены за наши энергоносители (в том числе и собственностью, раз уж у Украины нет денег). Именно подобные эпизоды привели к тому, что словосочетание «европейское лицемерие» стало в России столь же устойчивым, как, например, «японское трудолюбие» или «американская эффективность».

Сознавая все это, Россия предприняла попытку защитить Евросоюз от зигзагов внутриукраинской политики, и договорилась с правительством Венгрии о строительстве в этой стране значительных подземных хранилищ газа. По завершении этого строительства Евросоюз перестанет быть заложником своих украинских партнеров: даже если Россия будет вынуждена в связи с воровством ограничить поставки в Евросоюз через Украину, Евросоюз будет получать российский газ из этих хранилищ.

Однако буквально в день достижения договоренностей об этом в Венгрии были организованы массовые антиправительственные выступления, стихшие только недавно. Поводом для них стала запись грубых высказываний премьера, загадочным образом попавшая на государственное радио. Отставка премьера с высокой степенью вероятности сделала бы невозможным строительство подземных газохранилищ в Венгрии.

Изложенное показывает иррациональность позиции Евросоюза по вопросам энергетической безопасности.

Однако это отнюдь не означает, что путинская Россия является идеальной страной. Я отношусь к Путину негативно и считаю его несчастьем для России, но его недостатки не имеют отношения к энергетической безопасности Евросоюза — за исключением единственного пункта, на котором остановлюсь позже.

Основная претензия к Путину в отношениях с Евросоюзом заключается в том, что, будучи близок к нему по своему опыту и стремлению к комфорту, Путин склонен к чрезмерным уступкам и к недостаточному отстаиванию интересов России перед Евросоюзом. Отчасти это вызвано также наличием не только российских, но и частных интересов, причем Евросоюз с удовольствием пользуется возможностью обменивать удовлетворение отдельных частных интересов «друзей Путина» на его отказ от значительно более масштабных общероссийских интересов.

Классическим примером служит разрешение на реэкспорт российского газа, которое в 2003 году было выдано Путиным Германии, Франции и Италии в обмен на их отказ от критики России по поводу дела «ЮКОСа». Это была чрезмерная плата, несоизмеримая с реальной «ценой вопроса».

Весьма знаменательно также и отсутствие российской реакции на чудовищное заявление Еврокомиссии, которая пытается требовать ратификации Договора к Энергетической хартии, шантажируя Россию отзывом согласия Евросоюза на присоединение России к ВТО.

Таким образом, основанные на реальности, а не на попытках ущемить Россию, претензии к Путину не имеют отношения к вопросам энергетической безопасности Евросоюза.

Есть лишь одно исключение, и весьма показательно, что именно оно никогда и ни при каких обстоятельствах не высказывается европейскими представителями.

Дело в том, что «Газпром» перенапрягся из-за искусственного превращения в непрозрачную многоотраслевую корпорацию — в становой хребет нового, не государственного, но бюрократического капитализма. Обслуживание власти, в том числе ее усилий по вытеснению из экономики частного бизнеса, отвлекает все его административные и финансовые возможности. В результате новые месторождения газа не осваиваются.

Разбуривание новых месторождений на Ямале началось, но идет, как представляется, недостаточно интенсивно.

Решение о сохранении национального контроля за Штокмановским месторождением обидело развитые страны. Возможно, предполагалось разменять Штокман на ВТО, но обмен не получился, и решение оказалось принципиальным. Это значит, что в ближайшие годы ни одна сервисная компания мира не возьмется осваивать Штокмановское месторождение — и, соответственно, оно останется резервом.

Мы не против, но старые месторождения постепенно вырабатываются, и добыча на них снижается.

В результате в ближайшие годы может начаться снижение объемов добычи газа в России.

В условиях нехватки газа, которая возникла на отдельных сегментах внутреннего рынка России уже летом 2006 года, эта ситуация создает неуверенность в способности России выполнять свои экспортные обязательства.