— Врёт, собака. — спокойно обернулся государь. — Однако ж засиделся я у вас. За хлеб-соль спасибо, провожать не надо, сам дойду.

— Да что ж это я, старая, — вдруг очнулась бабка. — Не накормила, не напоила гостя дорогого… Дай-кось я вам хоть ватрушечку в дорогу заверну!

Горох даже спорить не стал, принял узелок с ватрушкой, пожал мне руку на прощанье и, дважды поправляя на ходу кривую корону, ушёл за ворота отделения. Что уж он там наговорил боярам, я не знаю, но, поскольку из пушек по нам палить не стали, предполагаю лучшее — он просто приказал всем убраться на фиг…

— Может, вам прямо с ним стоило пойти, — опомнился я. — Не знаю, что вы рассчитываете найти в архивах, но, по-моему, это работа не быстрая.

— Ну не могу же я с государем в домашней одёжке идти? Дай хоть пару минут, в кацавейку новую принаряжусь да губки подкрашу…

Пара минут традиционно для любой женщины растянулась в полчаса. Но зато, когда Яга, расфуфыренная, как свекровь на свадьбу, ушла, доблестный Митяй, сунувшись в горницу, торжественно объявил о том, что наши стрельцы задержали двух кандидатов на руку беглой царевны при попытке тайно покинуть город. Вот это уже было интересно. Эти-то с чего и куда намылились?

— Веди.

— По одному али обоих сразу скушать изволите?

— Обоих, — подтвердил я. — Хватит с ними церемониться. А кстати, где третий-то?

Мой напарник пожал плечами. Ладно, сейчас выясним. Раз они все вместе пили, то уж наверняка хоть что-то друг о друге знают.

Митя сбегал во двор и принёс на вытянутых руках двух поджавших хвосты женишков…

— Э-э, большой начальник! — первым заговорил сын великого хана Бухатура, торопясь показать себя с лучшей стороны. — Зачем нас задержал, а? Я к папе хотел, а меня сюда несут, э-э…

— А что так резко вдруг к папе-то? Соскучились, гражданин?

— Участковый, да! — влез в разговор второй гордый претендент. — Я тебэ сам скажу! Он татарин, он хитрый, он убежать хотэл, да! Я его сам тебэ привести собирался! Нэ успел немнога…

— У, шайтан брехливый! Да пожрут муравьи твою печень, да выпадут у тебя все зубы в суп, да прохудятся твои штаны не в лучшем месте, да… Тьфу на тебя, э?!

Я дал им возможность облаять, оклеветать, предать и подставить друг друга, а потом просто спросил:

— А где ваш третий товарищ?

Женихи испуганно переглянулись и прикусили языки. Видимо, отсутствующего прибалта, бледного фон Паулюсуса, они на данный момент боялись больше, чем нашей кутузки. Тем более что у нас-то в порубе они уже сидели и условия содержания в «камере предварительного заключения» нашли вполне комфортными. Пришлось напустить на себя неподкупный прокурорский вид и слегка припугнуть…

— По совокупности совершённых вами злодеяний: нарушение правопорядка, неподчинение сотрудникам милиции, отказ в содействии следствию, укрывательство возможного преступника, пьянство и громкое пение после двадцати трёх ноль-ноль — я вынужден применить к вам высшую меру общественного порицания — расстрел! Я предупрежу стрельцов. А пока наш младший сотрудник исполнит последнее желание осуждённых: поцелует каждого взасос…

Не знаю, чего они испугались больше, расстрела или раскатавшего губки Митяя, но следующие пятнадцать минут оба наперебой тараторили так, что я только успевал записывать. А записать было что…

Изложу вкратце. Эстляндский рыцарь фон Паулюсус, судя по всему, достаточно давно был завербован Кощеем. В его задачу входило охмурение царевны, вывоз её за город и заманивание на максимально близкое расстояние к Лысой горе. Причём он сам в женихи не набивался, а служил якобы прекрасному принцу, сражённому Марьяниной красотой и мечтающему сделать её своей возлюбленной королевой!

Она, дурочка, поверила, а двоим претендентам прибалтийский сукин сын оплачивал каждую попойку, чтоб куда не надо не лезли. Я так думаю, он бы их и грохнул давно, но наверняка просто побоялся привлечь лишнее внимание. То есть прекрасно понимал, что, если из трёх женихов останется один, а двое умрут накануне царского решения о свадьбе, это будет выглядеть более чем подозрительно.

— Э-э, мы ему на коня царевну сажали, он и поскакал! Но нам шайтан белобрысый честно заплатил, слово сдержал. Мы к нему претензий не имеем, Coco, э-э?!

— Аи, мала-мала дал! Мнэ даже на вино нэ хватила, да! Я тебэ так скажу, сыскной ваевода, шакал он паршивый! Для кунака дэнег пажалел… А я кито? Я — князь! Мнэ дэньги считать нэльзя! Мнэ их тока тратить можна, да?!

В общем, в чисто финансовом плане сын степей показал себя куда менее меркантильным типом, чем сын гор. Хотя, если подходить с позиции действующего законодательства, срок им грозит абсолютно равный.

— Еремеева ко мне!

— Слушаюсь, Никита Иванович! — Митя ретиво бросился исполнять приказание и ровно через минуту поставил передо мной слегка помятого сотника.

— Ты б унял своего фараона беспутного, а? Что за моду взял, людей под мышку хватать да бегом волочить?!! Я ж лбом едва косяк не снёс к едренькиной мамке…

— Извини, — с улыбкой покаялся я. — Будь добр, сопроводи задержанных в царский терем. У нас в порубе бесы. Посадим ещё этих двух, они их плохому научат.

— Бесы женихов или женихи бесов?

— Не будем гадать. Да, предупреди, чтоб местечко в тюрьме им выбрали посуше и сена дали побольше.

— Нешто едят? — не поверил Фома. Я страдальчески покачал головой.

— Не уверен. Думаю, они на нём спать будут. Ну а если и проголодаются, тебе жалко, что ли?

Стрелецкий сотник смущённо пожал плечами, обещая всё исполнить, как велено. Когда он избавил нас с Митяем от лицезрения бесстыжих рож граждан Бельдым-бека и Павлиношвили, мы молча уставились друг на друга. Младший сотрудник, чувствуя торжественность момента, унес свою задницу от греха подальше, в сени. Кот Васька даже не показывался, тоже понимал, что дело серьёзное. Серая лапка домового незримо глазу выставила на стол две стопки вишнёвой наливки на меду. Сладкая до икоты, но мозги просветляет. Я выпил махом, как лекарство, без тостов. В двери влетела чуть запыхавшаяся Яга.

— Быстро вы обернулись.

— Дык дурное дело нехитрое, да и горшечник знакомый на телеге подвёз. — Левое веко у бабки заметно подрагивало, видать, тоже нервы. — А ты тут, гляжу, пьянствуешь в одиночку?

— Лучше расскажите, что у вас там с архивами? Нашли хоть что-нибудь?

— А то! — бодро откликнулась бабка. — Обчихалась там вся, ровно собака какая, ежели ей в нос табаку насыпать. Пылища же страшная, думала, там же вся в чихе и сдохну…

— Вот не надо, а? Сглазите ещё, — попросил я.

— …и похоронят меня в подвалах царских, пыльными летописями заваленную, грамотами пришибленную, челобитными придавленную, указами замурованную, — продол жал а Яга, невзирая на мои протесты и вдохновенно кружась по горнице. — Это ж не архивы, энто конюшни Авгиевы, бумагами забитые. Покуда собственную царскую переписку нашла, меня два раза полками дряхлыми пристукнуло, а разок в чертежах фортификационных по пояс утонула, как лягушка в молоке, полчаса ногами старыми раритетные листы трамбовала, покуда выбралась.