— Ешь, — сказала она. — Когда закончишь, я помогу тебе надеть летную куртку.

Конни медленно пережевывала каждый кусок, пытаясь набраться сил для того, чтобы выдержать следующее испытание. Шквал голосов, ломившихся в ее сознание, наконец стих; она начала понемногу восстанавливать силы — в достаточной мере, чтобы начать задавать себе вопросы: где она и что произойдет дальше?

— Мы что, полетим? — спросила она.

Кассандра, казалось, не ожидала снова услышать голос Конни. Девочка едва ли сказала пару слов за все эти дни, и это сильно облегчало Кассандре ее задачу тюремщицы: она могла думать о ней только как об Универсале, а не как о ребенке — ровеснице Кола.

— Ты полетишь, — сказала Кассандра, избегая ее взгляда. — Ты готова?

Конни по опыту знала, что рано или поздно она будет вынуждена сделать то, чего от нее требовали. Она встала и позволила Кассандре застегнуть на себе куртку. Затем посредник горгоны набросила веревки на запястья Конни и связала ей руки впереди.

— На самом деле тебе следует радоваться, что он выбрал именно тебя, — вкрадчиво сказала Кассандра, все еще держа Конни за руки; Конни ощущала ее дыхание на своих волосах.

— С какой это стати? Я ненавижу его.

— Нет, не ненавидишь: ты любишь его. Он — вторая половина твоей сущности, и ты это знаешь.

Конни ничего не ответила, но не могла не признать, что Кассандра правильно подобрала слова. Она позволила Кассандре подвести себя к двери. Посредник горгоны открыла ее, впустив поток холодного ночного воздуха.

— Подожди! — предостерегла она, еще крепче ухватив Конни, когда та уже собиралась сделать шаг вниз.

Из темноты выступил темно-синий, как полночное небо, пегас. Он остановился рядом с открытым фургоном.

— Садись верхом, — сказал Каллерво.

Конни попыталась взобраться на спину зверя, но ей мешала слабость и связанные руки. Она соскользнула обратно, падая между пегасом и дверью так, что ее нога коснулась бы земли, если бы Кассандра грубо не рванула ее за пояс вверх.

— Помоги ей! — приказал Каллерво, разозленный тем, что едва не случилась осечка. Кассандра не слишком учтиво подтолкнула Конни вверх, к нему на спину, проследив, чтобы на этот раз Конни твердо сидела на ней, и вернулась обратно в фургон.

— Держись за меня коленями, Универсал, а руками — за мою гриву: мы немножко прокатимся.

Воспользовавшись тем, что на дороге никого не было, Каллерво перешел в галоп на проезжей части и вскоре взмыл в воздух, круто набирая высоту. Конни со страхом смотрела вниз, на мерцающие огни, и думала, что случится, если она попросту сползет со спины пегаса. Будет ли такая смерть лучше, чем то, что он уготовил ей?

— Ты этого не сделаешь, — тихо засмеялся Каллерво. Теперь у него был свободный доступ к сознанию Конни, и он мог слышать все ее мысли. — Ты слишком любишь жизнь.

Конни знала, что он прав. Она крепче сжала его бока коленями, мускулы у нее уже ныли от напряжения.

— Ты устала, посредник, — сказал Каллерво с какой-то нежностью в голосе, когда они проносились сквозь сырое облако. С тех пор как она попала к нему в плен, он стал заботиться о ней, как о своей собственности, добытой с большим трудом. Конни чувствовала, как он втайне торжествует и алчно за ней наблюдает.

— Я не твой посредник.

— Но ведь это так. У тебя нет выбора. Мы созданы друг для друга: наше сотрудничество так же неизбежно, как привязанность моря к луне, за которой оно следует приливами и отливами. Я твоя луна, Конни. Ты смотришь на меня как на темное и омерзительное существо, ты не понимаешь истинных возможностей нашей связи. Что ж, мой универсальный посредник, взгляни, чем мы с тобой можем стать, если будем вместе!

Конни пронзительно вскрикнула: посреди полета Каллерво начал менять обличье. Зверь, на котором она сидела верхом, таял, как облако, развеянное ветром, и она стремительно летела к земле.

Каллерво бесформенной массой закружился вокруг нее, замедляя ее падение. Она дрыгала ногами, пытаясь плыть в этой субстанции, как в воде, но в один момент он снова обрел форму — и Конни подхватил клюв грифона, чей львиный хвост бил по воздуху за оконечностями крыльев; грифон все так же летел на юг, к морю. Ее тошнило от страха, и она беспомощно болталась, слишком потрясенная, чтобы ощущать что-то кроме ужаса. Каллерво засмеялся:

— Ты так и не почувствовала вкус к этой игре? Но не страшись, я не дам тебе упасть. Воспользуйся моими преображениями! Присоединяйся к танцу ветра!

Его форма снова изменилась, и Конни опять упала в иссиня-черную мглу, сливающуюся с ночным небом. Она зажмурилась, отчаянно пытаясь спастись от этого кошмара. Но она не падала камнем на землю: ее кружило, как прутик, попавший в водоворот. Осознав, что ей больше нечего бояться падения на землю, она стала плыть свободнее, позволяя Каллерво поддерживать себя, кружить и поворачивать в воздухе, но тут его сущность перелилась в новую форму — дракона с длинным гибким хвостом. Он живо подхватил ее когтями, а потом снова подбросил в небо, превращаясь в феникса с развевающимися черными перьями. Падая в мягкую черноту, Конни ощутила возбуждение, которое пронизало все ее существо, вливаясь в ее вены, оживляя ее измученную душу. Каллерво наслаждался своей властью над формой, жаждал прочувствовать всю жизнь — самую ее суть — каждого из существ, в которых он превращался, радовался тому, что раскрывает тайны творения, научившись принимать его формы.

— Так почему же ты не любишь нас? — спросила Конни, которую смутил этот взгляд в глубь его натуры. Она и не думала, что он находит удовольствие в чем-то кроме разрушения.

Радость от игры лопнула, как мыльный пузырь, а феникс быстро вернулся в форму пегаса, снова сосредоточившись на своем деле.

— Человечество — это ошибка, — коротко ответил Каллерво.

Приближаясь к лесу, пегас начал кругами заходить на посадку. Конни всмотрелась в темноту поверх его шеи и увидела внизу огни Гескомба.

— Что мы здесь делаем? — спросила она, не надеясь на ответ, но, к ее удивлению, он с готовностью откликнулся:

— Завтра люди начнут уничтожать лес, но мы их остановим.

— Как? — спросила она, боясь того, что может сейчас услышать.

— У тебя нет другого выбора, посредник. Ты можешь помочь мне, став проводником моей силы, чтобы подобные работы прекратилась навсегда. Я подумал, что могу преобразиться в горгону и мы превратим бетоноукладчиков в камень — самый подходящий для них конец, ты не находишь? — Он громко и радостно засмеялся. — Нет? Ты не станешь? Сомневаюсь. Теперь я знаю тебя, Универсал: ты не будешь помогать мне по доброй воле, пока все остальные возможности не будут потеряны. Я должен заставить тебя увидеть, что этот момент настал. Если ты не решишься помочь мне сегодня, — продолжал он, — тогда ты должна принять второй вариант развития событий. Открытое сражение между мифическими существами на глазах у всего мира — вот чего я хочу. Общество пойдет на все, чтобы спасти тебя: не только из страха за твою жизнь, но и чтобы не дать тебе стать такой, как они боятся. Ты станешь прекрасной приманкой, чтобы выманить их из укрытия.