После ее отъезда нагрузка по уходу за больным легла на плечи двух женщин – Ларисы и Ники.

Лариса уволилась из фирмы «Календари» и теперь дежурила при Тиме первую половину дня, а вечером, после работы, в палату приходила Ника и сидела у брата до полуночи. Она читала ему его любимые детские книжки про Железного Дровосека, Незнайку и нахального медвежонка Винни-Пуха. Она так уставала, что перед глазами у нее темнело, а голова клонилась к груди. Ника откладывала книжку, обтирала тело брата уксусом, кормила его с ложечки, но сама не могла есть – ее тошнило от запахов еды. Однако через несколько дней она заподозрила, что тошнит ее не от запахов. Второй месяц у нее не случалось обычного женского недомогания. Неужели шальной порыв в пещере? Она и Дмитрий? Вероятность беременности, недавно такой еще желанной, в этих обстоятельствах испугала Нику. Разве можно теперь думать о ребенке, если отныне ребенком становился брат? Ведь на его лечение, на ночную сиделку требовались деньги, а у родителей их не было.

Сразу спрятал голову в песок отец Тима. Писатель, давно разучившийся писать, оказался в полной растерянности перед лицом трагедии. Он лишь раз навестил Тима в больнице – тяжело было ему смотреть на плоское место кровати там, где следовало выпирать ноге. Все чаще он напивался, теряя меру. Угрожал врачам-убийцам, обвинял их, что не спасли ногу его мальчику. Также поносил всякими словами Алису, считая, что по милости этой избалованной девчонки сын попал в беду. Но Григорий Носик был способен лишь на проклятия – помочь Тиму он был не в силах, даже материально.

Ника понимала, что ей придется работать вдвое больше, чтобы содержать всю семью. Нет, позволить себе сейчас ребенка она не может!

А Татьяна не принимала участия ни в строительных хлопотах мужа, ни в заботах о Тиме. Поначалу она чуть с ума не сошла, услышав про аварию, про больницу. Но когда убедилась, что дочь отделалась легкой травмой, успокоилась. Тима ей было, конечно, жаль, но не настолько, чтобы думать о нем круглосуточно. Если бы кто-то напомнил Татьяне, как полгода назад она изнывала от любви к этому мальчишке, выплескивая ее на форумах в Интернете, назвала бы человека лгуном. Нет, то были инфантильные влюбленности: Герман Леонидович, бедняга Тим… Только нынешним летом, сойдясь со Степаном, Татьяна поняла, что значит настоящая страсть. Поскольку Лариса ее успокоила, что Дмитрий не оставит ее ни при каких обстоятельствах, она стала и на его шашни смотреть спокойнее. Былое благоразумие почти вернулось к ней.

После окончания дачного сезона Татьяна посещала Степана уже в его коммуналке. Снимавший его комнату студент наконец съехал, и любовник снова обрел законную площадь. Степан старался, как мог, поддерживать в комнате порядок. Его гордостью была идеально заправленная кровать – руки бывшего прапора помнили, как разглаживали колючее сукно на койке в казарме. С приходом Татьяны это великолепие рушилось, одеяло сбрасывалось на пол, и любовники в нетерпении кидались на не слишком свежую простыню. Впрочем, такие мелочи не замечались: для обоих эти короткие вечера были самыми счастливыми часами в сутках. Дома Татьяна сказала, что ходит на занятия в фитнес-клуб. Муж не замечал ее отлучки, так как сам возвращался с работы поздно, а на ворчанье матери Татьяна теперь не обращала внимания.

Промозглый декабрь способен усилить любые депрессии. Настроение Тима держалось на нулевой отметке. Казалось бы, дело шло на поправку: он выписался из больницы, дома начал ходить на костылях, голова пришла в норму. Но будущего не было. Тим чуть не плакал, с болью в сердце вчитываясь в посты на байкерском сайте. Ребята писали о новых прибамбасах для байков, строили планы на следующий сезон, но все это теперь не для него.

Слегка порадовала лишь весть из Лондона. Алиса писала из Англии, что разузнала о возможности протезирования для иностранцев. Сообщала ему условия, сроки, цены.

Тим вздохнул. Таких денег в их семье нет. Сестренка и так выбивается из сил, таща на себе их семью. Отец совсем опустился, не работает, пьет, жить с ним в одной квартире просто невыносимо. Его даже перестали приглашать в пикеты протеста, так как заказчики мероприятий считают, что пьянчужки компрометируют идею – ведь демонстрантов снимает телевидение.

Бывший байкер выключил компьютер, не желая больше травить душу. В дверь позвонили. Тим приподнялся, опираясь на костыли.

– Я открою! – крикнула из коридора Эльвира Викторовна, упреждая пасынка.

Тим с раздражением отбросил костыли. Его считают неспособным даже дверь открыть. Мама, конечно, заботится о нем, но она ему не родная! Раньше Тим не задумывался об этом – мама есть мама, ведь она с младенчества растила его. Но теперь его раздражало всё! Родная, думал он, поняла бы, что ему важно чувствовать себя полноценным человеком, а не инвалидом.

По голосам из прихожей Тим понял, что пришла Лариса. Вот еще одна псевдоматушка, хлопочет над ним как курица, тоже каждое движение его упреждает. Сейчас Тим не любил никого, жалея лишь себя.

Лариса вбежала в комнату, бросилась к сидящему перед выключенным компьютером Тиму и, наклонившись, поцеловала его в макушку. Огляделась по сторонам и стала наводить порядок: сложила вместе брошенные костыли, подняла с пола грязный носок. Каждый раз, держа в руках одинокий носок Тима, она чувствовала себя виноватой: она здорова – у нее две ноги. Отнесла носок в ванную, снова вернулась в комнату, уже со стаканом апельсинового сока. Поставила перед Тимом. Принялась вытирать пыль на полке с музыкальными дисками, продолжая ворчать:

– Эльвира Викторовна безобразно смотрит за тобой! Опять пыль всюду, комната не подметена.

– У нее забот хватает и помимо пыли. Папаша мой иной раз такие коленца выкидывает, врагу не пожелаешь.

– Я готова забрать тебя к себе завтра же!

Лариса наконец закончила суетиться и присела рядом на стул.

– Об этом и речи быть не может, Лара! Когда я был цел и невредим, я охотно смирялся с принятой тобой на себя ролью мамочки. Это для меня вроде игры было, даже возбуждало. А теперь я тебя не хочу.

– Ну почему, Тимоша? Я же люблю тебя! Я закрою задвижку, ладно? – Лариса метнулась к двери.

– Постой, сейчас Ника должна прийти. Она обещала сегодня…

Не успел Тим закончить фразу, как во входной двери заскрежетал ключ, и через минуту в комнату брата влетела Ника.

Он сразу сообщил ей о письме Алисы, о возможности лечения за границей.

– А мне почему ничего не сказал? – поджала губы Лариса.

В последнее время угри снова появились на ее лице, сделав его непривлекательным. Чем больше она нервничала, чем больше тратила сил, обихаживая Тима, тем дурнее становилась.

Для Ники тоже не прошли бесследно волнения за брата, у нее исчезли месячные. То, что она вначале приняла за беременность, оказалось просто гормональным нарушением на нервной почве. Ника похудела и как-то необъяснимо похорошела в эти напряженные недели. И ради дополнительного заработка она взялась осуществлять архитектурный надзор над строительством коттеджа Дмитрия Беломорцева. У нее теперь не было ни свободных вечеров, ни выходных дней.