Выехав из поселка, он направился по дороге частного владения, змеящейся вдоль крутого холма, на вершине которого возвышался многовековой, уединенно стоящий корпус фермы Сультье. Припарковал огромный внедорожник, чей капот остался немного торчать из приоткрытого гаража, будто выглядывая из засады. Моросящий дождь побудил его снять пальто, чтобы прикрыть коробку и компьютер. Почти бегом, в прилипающей к телу рубашке, Люка зашел в уснувший дом, окна которого были закрыты ставнями.

Нескольких сухих поленьев в камине хватило, чтобы нагреть каменные стены; он снял покрывающие мебель белые полотняные чехлы в главной комнате, будто изгоняя призраков. Когда наконец решился присесть, вокруг холма уже сгущалась темнота.

В одном из кухонных шкафов Люка обнаружил консервированный суп, разогрел — а затем забыл на плите. Бесспорно, он испытывал голод, но другого рода. Устроился у огромного камина, когда-то сделанного так, чтобы можно было жарить туши целиком. Огонь, который он там разжег, казался смешным. Сультье поставил перед собой ноутбук, картонную коробку с папками и досье, которое частный детектив собрал на Франка Самоя, за что Люка был ему благодарен. Ноутбук был запаролен, и Люка, обычно не особенно ладящий с компьютерами, особенно по части взлома данных, отложил его в сторону. Затем перечитал заметки месье Симона и журналиста: он знал их наизусть, но это позволяло оттянуть момент, который предстояло выдержать. Единственная надгробная речь, резкие, почти бесчеловечные слова полицейских и медицинских экспертов, которые воссоздадут последние часы Камиллы, как на киноэкране. Он почти заставлял себя…

* * *

Люка открыл фотографии ее безжизненного тела, вытянувшегося на металлической каталке за несколько минут до вскрытия. Каждое слово отчета судебно-медицинского эксперта было как кусок битого стекла, которое он должен проглотить осколок за осколком. Каждое слово будто оставляло насечки на рассудке, подрывая его внутреннее равновесие.

* * *

Он снова вспоминал о том дне, когда они с матерью отправились в морг, и ради чести семьи она сочла за лучшее промолчать. Тот самый день, когда он впервые обнаружил на теле Камиллы татуировку, о которой не подозревал, — у самого паха.

Камилла. Он тоже узнал ее. Свою Камиллу. Свою почти сестру. Он узнал ее и промолчал. Это не могла быть она, нет, он бы понял в тот вечер — по голосу, по движениям… И если его глаза были обмануты видом тела, сердце не обманулось бы. Он бы предупредил ее, защитил, он бы ее спас. Спас бы Стар — девушку с ярко-красной звездой… Спас бы, а не воспользовался ею…

* * *

Кожа на фалангах пальцев разодрана в кровь оттого, что он без удержу колотил по еще холодным камням. С сердцем, бьющимся в пустоте, Люка побежал прочь и упал на колени в мокрую грязную землю. Ощущая напряженные мускулы и судороги по всему телу, он испустил ужасающий крик отчаяния, но ни один звук не пронзил тишину ночи.

Слезы смешивались с дождем, кровь на руках — с землей. Его не покидало ощущение, что его взяли и выключили.

* * *

Утром Люка проснулся — во вчерашней одежде, усеянной пятнами, кожаная кушетка покрыта высохшей грязью. Он был не в состоянии вспомнить, что с ним такое случилось. Против всех ожиданий, его мозгу беспокойный отдых пошел на пользу, и когда он открыл глаза, подсознание выдало подробный план на ближайшие дни. Он медленно принял душ, сделал себе кофе, вынул из кейса чистую тетрадь и черный фломастер и положил все это в порядке перед собой. В тишине и спокойствии он выбрал свою первую цель.

Франк Самой уже давно пускал по вене деньги, которые выручил от продажи машины. Ему, талантливому алхимику, удавалось превратить в героин что угодно, даже телевизоры. Однако в те несколько минут ясности сознания, что следуют сразу за пробуждением, наркоман понимал: расставшись со своим домом на колесах, он свалял дурака. Теперь для него все сводилось к ежедневному попрошайничеству в центре экстренной помощи — это что-то вроде гостиницы, где отказывают в бронировании. Попрошайничать он умел, а в Обервилье на территории не больше квадратного километра существовало аж три приюта. Оказаться жертвой грабежа, нападения или изнасилования там было обычным делом — порядки царили примерно такие, же как на улице. Единственная возможность, которая предоставлялась, — свернуться калачиком в углу, обложиться своими вещами, распиханными по полиэтиленовым пакетам, закрыв глаза, но все равно оставаясь начеку. Ничего похожего на отдых. Его скитания не ускользнули от внимания старого Симона, и теперь Люка знал, откуда начать слежку.

Сультье подумал, что список необходимых материалов будет куда больше; даже спрашивал себя, не забыл ли он чего-нибудь. Бросающаяся в глаза машина из проката, бутылка виски, красивые часы на броском золотом браслете, несколько таблеток стилнокса[35], позаимствованных из аптечки матери, электрическая плита мощностью 1500 ватт и железная проволока. Двести восемьдесят евро потрачены с толком: купленные с рук поддельные часы обошлись ему почти во столько же, что и проволока.

* * *

Самоя он увидел в 14.30, когда тот возвращался в «Убежище» — приют на улице Амеле, — и с тех пор ждал, что нужда наконец-то выманит его на открытое место. Едва на город упала ночь, открылась входная дверь, выпустив наружу три истощенные тени. Люка отрепетировал свою роль, распланировав все с точностью до миллиметра. Несколько неслышных слов, невидимый обмен. Похоже, среди них женщина; она громко смеется, затем так же быстро начинает нервничать, толкает одного из мужчин, и группа распадается, оставив в одиночестве его цель — того, кого он быстро узнал: грязные растрепанные волосы, джинсовая куртка поверх мешковатого потертого свитера и настороженный взгляд.

Люка тронулся с места. Если в «Лендровере» ему казалось, что он управляет буйволом, в легкой и нервной модели «Ауди», которую он только что взял напрокат, казалось, еще немного, и он взлетит. Сультье ехал со скоростью пешехода и, обогнав на несколько метров, остановился перед ним. Опустил стекло со стороны пассажирского сиденья, наклонился всем корпусом вправо, чтобы видеть тротуар, и мысленно вознес молитву, чтобы голос его не выдал.

— Здравствуйте, молодой человек.

Силуэт обогнал его. Черт, не подумал о фразе-крючке… Никаких подходящих слов у Люка не находилось. Он тронулся с места, опять со скоростью его шагов, и попробовал снова, по-другому:

— Извините, пожалуйста…

Тень замедлила шаг и повернулась к нему. Самой оглядел машину — «Ауди» вроде как новая, не полицейская, — затем наклонился к окну и разглядел того, кто был внутри: на лицо молодой. Остался настороже, хоть теперь полицейские и больше похожи на полицейских. Да и вообще у него сейчас ничего ни в руках, ни в карманах — будто добрый волшебник наворожил.

— Вам чего?

— У меня должна была состояться встреча с одним человеком как раз напротив этого приюта, но…