— Ты понял, Павел Петрович? — завершил свою речь Карен. — Ситуация такая: никто, кроме тебя, не ищет настоящего убийцу. А если и ты его не найдешь, то сидеть Роберту в тюрьме пожизненно.

Около восьми утра Паша заглянул в редакцию «Красного отдыхающего». Настроение главного редактора издания не было радужным — состояние сестры было еще тяжелым. Вчера девушка попала на операционный стол и до сих пор очень медленно приходила в себя. То есть свидетельские показания она дала бы еще не скоро.

— Сашеньке удалили селезенку, кость правой ноги собрали по кусочкам, и еще по мелочи… — рассказывал Никита. — Ночью еле из комы вывели, а сегодня, сказал лечащий врач, давление у нее скакнуло. Ох, зачем же я ее сюда позвал! Вот же…

— Когда тебя к ней допустят, — сказал безжалостно Седов, — спроси у нее, что ей говорил тот мужик, который напал…

Никита сердито выпрямился на своем месте за рабочим столом:

— Она в таком состоянии, а вы — что он говорил!.. Я ни за что ее мучить воспоминаниями не стану!

Седов изо всех сил пытался не давить на бедного парнишку, но резкие слова сами перли из него:

— А через год ты сам будешь объяснять родителям следующей убитой девушки, почему раньше не захотел помочь поймать убийцу?

— Да что Сашенька помнит?! — Никита уже понимал, что возражать рыжему парню бесполезно. — Ну ладно…

Наставив на редактора палец, Паша приказал:

— А после сразу звони мне!

Киры в редакции Паша не заметил, но она обнаружилась в сквере, где сидела на лавочке, печально опустив голову. Услышав чьи-то шаги, девушка обернулась.

— Привет, — сказал ей Паша с невольной прохладцей. Он по-прежнему не хотел разговаривать с Кирой.

— Привет, — ответила она с надеждой. — Ты все еще сердишься?

Паша сказал «нет» и свернул в сторону бильярдной.

— Я буду ходить за тобой следом, пока ты меня не простишь! — крикнула девушка ему вслед.

Седов решил, что пришло время найти Ивана. Он должен был увидеть фото его дочери, а также поговорить с ним. О чем? Он и сам толком не знал. Чем больше Паше не везло, тем больше его одолевала розыскная лихорадка.

Девушка-официантка по имени Катя, работавшая в кафе при бильярдной днем, продиктовала рыжему сыщику номер телефона Ивана, который он оставил на всякий случай в администрации бара, и рассказала все, что знала о месте его обитания. Катя встречала Ивана возле продуктового магазина, в который сама ходила, почти ежедневно. А жила она возле заброшенного оросительного канала, расположенного в дальней от моря части Боровиковки. Получалось, что возле канала жил и Иван.

— А дом у него старый, окруженный деревянным забором, — объясняла Катя. — Иван недавно рассказывал, как красил его и жаловался, что половину досок в заборе пора менять.

Деревянный забор был неплохим опознавательным знаком — в Боровиковке, где большинство жителей все лето сдавали комнаты отдыхающим, дома были ухоженными, а заборы в основном кирпичными.

Поблагодарив Катю очаровательнейшей из своего арсенала улыбкой, Паша набрал номер Ивана. Тот звонку удивился, он уже позабыл, что его рыжий партнер интересовался фотографией Олеси. Да, действительно, он же обещал фотографию!

Стараясь не быть слишком навязчивым, Паша все же попытался набиться в гости. Не вышло. Иван собирался на работу — сторожевать на причале, расположенном в соседней бухте. Там базировалась местная флотилия, состоявшая из двух прогулочных катеров, принадлежащих администрации Боровиковки, а также нескольких суден, находящихся на балансе МЧС. Настырный Паша предложил было зайти к Ивану на работу, чтобы взять фото. Очень ласково Иван попросил Пашу не делать этого. Он принесет фотографию завтра вечером в бильярдную. «Тогда и встретимся», — сказал он.

Испытывая несоразмерное причине разочарование, Паша направился на пляж. Выбрав местечко поближе к прибою, он разделся, небрежно бросил свои вещи на песок, вошел в воду. Нырнув и проплыв около двадцати метров, Седов вдруг ясно представил себе, что где-то в толще этой прохладной, великолепно пахнущей свежестью воды находятся останки… а правильнее, остатки тел двух девушек.

Отфыркиваясь, он вынырнул, выскочив из воды чуть ли не по пояс, снова ушел под воду, не вовремя вдохнул и захлебнулся. Всего на долю секунды, но, успев при этом ощутить, а точнее, вообразить вкус смерти уже не двоих, а четверых юных существ.

Снова вынырнув, Седов перевернулся на спину. Пытаясь стабилизировать дыхание, он заставил себя вдыхать и выдыхать воздух спокойно и размеренно. Успокоился, поплыл к берегу. Выбравшись из воды, рухнул на шелковистый ракушечный песок лицом вниз. Сердце все еще вздрагивало в грудной клетке — от физических усилий и от — ах! — переживаний.

Усмехнувшись, он наморщил нос. Ну и чего он так расчувствовался? В море всегда полно трупов — рыб, птиц и прочей земной и морской живности. В смысле биологическом тело человека не слишком отличается от тел животных. Мы точно так же разлагаемся и становимся пищей для тех, кто голоден там, под водой.

Да и с чего же это Паша напридумывал, будто тела девушек находились в этой бухте? Позавчера катера пахали дно пятнадцать часов — от темна и до темна. И ничего не нашли. Скорее всего, убийца отвез убитых гораздо дальше в море или кинул их в воду в любой соседней бухте. Правда, в последнем случае получалось, что тело Ираиды шторм волок на пляж отеля пару километров. Вероятно ли такое?

Или убийце что-то помешало похоронить Ираиду так же, как и остальных.

Паша перевернулся на спину, сел, отряхнул с кожи прилипшие обломки ракушек.

Он не мог понять, в какую сторону направить свою энергию. Он знал, что до следующего преступления еще двенадцать месяцев и убийца сейчас не будет предпринимать никаких действий. Он понимал, что торопиться некуда и незачем нервничать о чем-то, чему нет и названия, лучше обдумать все известные факты и дождаться, пока самочувствие единственной свидетельницы — Александры — не улучшится.

Но все равно Паша не мог расслабиться под горячим сильным солнцем, лежа рядом с морем, которое любил как очень немногих людей в своей жизни.

* * *

Вечером Паша почти несколько часов бродил по берегу. Ничего особенного он не искал, а просто наблюдал за людьми, наслаждавшимися закатом на теплом морском берегу. Сжимая в кулаке осколок белого камешка, найденный в мешке для удобрений, он сел на лежак под навесом. Солнце заходило, небо заволакивалось тучами, море играло волнами, как играет мышцами бодибилдер. В природе что-то затевалось, а люди на берегу не обращали на намерения окружающей среды никакого внимания.

Маленькая семья — мама и дочка лет семи — сидела под ненужным зонтиком. Мама вывязывала крючком непонятную геометрическую форму, из которой, судя по всему, должна была в итоге сложиться какая-то одежка. Девочка играла с большеголовой, яркой, как проститутка, куклой.