– Не знаю я ни про какого коня! – замахал руками Кирьян. Но я заметил, что он перепугался еще сильнее. Однако мне оставалось довольствоваться тем, что он рассказал, хотя я и собирался в ближайшем будущем ввести в курс дела Медведева и познакомить его с Кирьяном Лопухиным.

– Ты Ивана этого опознать-то сможешь? – поинтересовался я, не особенно уповая на то, что смогу получить от него положительный ответ.

– Я? – мужик ткнул себя пальцем в грудь. – Я – нет…

– протянул он, мотая головой. – Я и не помню его совсем!

Нет – не смогу! – заключил он категорично.

– А если я тебе заплачу? – спросил я, в надежде на его жадность.

– Да не знаю я ничего! – воскликнул Кирьян. – Не знаю!

– Но…

– А не пора ли вам, барин, восвояси?! – грубо прервал меня крестьянин. – Дела у меня! Работа! – воскликнул Кирьян. – Матрена! – заорал он так, что его стало слышно на улице.

В избу влетела взлохмаченная хозяйка.

– Чего тебе? – цыкнула Матрена. – Вот разорался-то, дурень! – выругалась она.

Тогда я понял, что больше мне из Кирьяна Лопухина вытянуть ничего не удастся, и распростился с хозяевами, которые были рады выпроводить меня за дверь.

– Ну и как успехи? – осведомился Кузьма, поджидавший меня на улице. Золотой дракон прохаживался у него за спиной.

– Кое-какие есть, – уклончиво ответил я, передавая Юкио свой погребец с вещественными доказательствами, которые произвели на крестьянина столь неизгладимое впечатление.

– Теперь-то куда, барин? – осведомился Кузьма.

– И не знаю, даже, – признался я. – Может, в трактир, где Гродецкий мужиков спаивал? Уж больно на него отец Макарий жаловался!

– А что? Это мысль! – обрадовался кузнец Кузьма. – Там вы что-нибудь да выведаете, – проговорил он, забираясь на козлы.

Кинрю в этот раз уселся вместе со мной.

– Он в чем-нибудь признался? – спросил японец.

– Только в том, что знаком с Гродецким, – ответил я, – который сам окрестил себя Иваном, – и в том, что по его просьбе зарезал в деревне барана и быка…

– Это уже кое-что, – задумчиво проговорил Кинрю.

– Я думаю, что он принимал участие и в убийстве князя, – поделился я с японцем своими соображениями.

– Мне тоже так кажется, – ответил он.

Трактирщик оказался весьма словоохотливым человеком, с которым мне очень понравилось иметь дело.

– Да, – подтвердил он, вытирая со столика хлебные крошки.

– Заезжал тут такой один с неделю назад! Иваном его еще, кажется, звали… Холеный такой, ну, барин – барином!

Только по-мужицки одет, – добавил трактирщик. – Однако одежда эта ему как корове седло, – заметил он. – С первого взгляда видно, что он – человек из общества! – заключил трактирщик с многозначительным видом.

Кафтан на трактирщике сидел в обтяжку, и казалось, в любую минуту готов был лопнуть! Звали его, оказывается, Егором.

Лет ему было около сорока. Человеком Егор был тучным и рыхлым, словно расквасившееся тесто.

– А кто еще с ним был? – осведомился я.

– Кирьян Лопухин, – ответил Егор Савельевич.

– А еще?

– Дайте-ка вспомнить, – Егор Савельевич почесал у себя в затылке. – Ну, конечно! – воскликнул он. – Как же я раньше забыл?! Андрейка Головачев!

– Что за Андрейка?! – обрадовался я. Сердце мое забилось в предчувствии того, что дело наконец-то сдвинется с мертвой точки, и я узнаю имена убийц князя Титова.

– Мужик – мужиком, – повел плечами Егор Савельевич. – В Москву на днях укатил, еще до пурги. Так до сих пор и не возвращался! – добавил он.

– Вот ведь незадача! – выдохнул я разочарованно.

– Да, вы не расстраивайтесь, барин, – успокоил меня трактирщик. – Явится он со дня на день!

– Спасибо тебе, Савельевич, – поблагодарил я трактирщика и протянул ему свой кошелек с серебром.

– Щедрый ты, барин, – ответил Егор Савельевич, вытирая очередную тарелку. – И чего тебе эти каторжные сдались?!

– Почему каторжные? – не понял я.

– А на роду у них написано, что туда им всем и дорога! – ответил трактирщик. – И Кирьяну, и Андрейке, и этому вашему лже-Ивану!

Мне невольно подумалось о том, что боги не одну только Миру наделили даром предвидения.

Не успел я вернуться в усадьбу, как меня встретил Медведев.

– Ну, как успехи, Яков Андреевич? – вкрадчиво осведомился он, прищурив свои светло-голубые глаза. С первого взгляда была видно, что он держит что-то у себя на уме.

– Прогулка выдалась замечательная, – ответил я. – Свежий воздух, снежок, природа…

– Да я вас не об этом спрашиваю, Яков Андреевич, – широко улыбнулся Лаврентий Филиппович. – Не зря ведь вы в деревню-то ездили! Пронюхали видно чего? Верно я говорю?

– Что-то вам, Лаврентий Филиппович, пригрезилось, – ответил я, мне не хотелось раньше времени посвящать его в свои предположения.

– А у меня вот из комнаты платочек исчез, – задумчиво проговорил Медведев.

– Какой такой платочек? – я сделал вид, что удивился.

– Да с вензелями Николая Николаевича, – ответил Лаврентий Филиппович. – Тот, что был весь в крови, – пояснил квартальный надзиратель с заговорщическим видом, – именно его я нашел в вещах вашей индианки…

– Какая жалость! – посочувствовал я ему.

– И вы, конечно, Яков Андреевич, не имеете к этому инциденту ну никакого отношения! – произнес он с сомнением.

– Разумеется, не имею, Лаврентий Филиппович, – развел я руками. – В усадьбе творятся ну прямо-таки какие-то чудеса!

– Ага, – поддакнул Медведев, – как пан Гродецкий не скажет, рождественские!

При упоминании этого имени у меня мороз пробежал по коже.

Невольно замаячила перед глазами истерзанная фигура князя, привязанная к столбу.

– Увы, – вздохнул Лаврентий Филиппович, – но мне так и не удалось разобраться в этом запутанном деле!

– Мне искренне жаль, – печально вымолвил я.

– Так, значит, – заключил Лаврентий Филиппович, – вы не желаете больше со мной сотрудничать!

– А вы перестали видеть во мне убийцу? – поинтересовался я.

– Перестаньте молоть чепуху! – вспылил Медведев. – Вы же понимаете, что вашего заключения требовали обстоятельства… – раздраженно проговорил Лаврентий Филиппович.

– Не понимаю, – развел я руками. Говоря откровенно, мне никак не удавалось простить Медведеву этой его выходки, когда он запер нас с Мирой в отведенной ей комнате. Хотя, с другой стороны, я должен был быть ему в некотором роде благодарен. Ведь, если бы не Медведев, я так бы и не решился сблизиться с Мирой…