— Мало того, что они армию сократили, жалованье офицерам понизили, так теперь и страну разва… — Лейтенант Дельгадо вдруг оборвал фразу на полуслове. — Ого! А это еще кто?!

Мигель проследил направление его взгляда и невольно поднялся. Прямо к ним шли четверо — жандармский офицер и трое сопровождавших его солдат.

— Черт! — охнул до этих пор вежливо молчавший полковник и тоже встал. — Господа! Что вы здесь потеряли?

— Сеньор Хуан Диего Эсперанса? — подошел офицер.

— Естественно… — растерянно проронил полковник.

— Капитан Торес, — щелкнул каблуками офицер. — Я имею распоряжение военной прокуратуры о проведении обыска на принадлежащей вам территории.

— Это еще зачем? — сдвинул брови старик. — Вы, наверное, ошиблись. В моем доме никогда не было военных преступников!

Офицер прищурился:

— Капитан Гарсиа Эсперанса — ваш сын?

Полковник побледнел.

— Так точно.

— Капитан Гарсиа Эсперанса взят под арест вместе с генералом Санхурхо при попытке пересечения государственной границы Испанской Республики, — отчеканил офицер.

Полковник схватился за сердце и медленно осел на плетеный стул.

* * *

Наряд жандармов перевернул вверх дном всю усадьбу. В поисках уличающих сына полковника документов они проверили все бумаги, какие только были в доме, с явным сомнением осмотрели принадлежащую полковнику Эсперанса коллекцию африканского холодного оружия, изъяли две новенькие винтовки, чуть не реквизировали старинное кремневое охотничье ружье и в конце концов объявили, что на имущество семьи Эсперанса будет наложен арест вплоть до специального распоряжения военного суда.

— Вы не имеете права, — прохрипел старик. — Здесь ничего не принадлежит Гарсиа. Здесь все мое…

— Можете жаловаться, — холодно отреагировал жандармский офицер. — А пока ваши угодья поступают во временное распоряжение земельного комитета, а дом…

— Убью… — прохрипел полковник и двинулся на офицера. — Убью… щенок… мразь…

Прокурор и лейтенант повисли на его плечах, а Мигель взял офицера под локоть и решительно повел прочь.

— Насколько это серьезно, капитан? — поинтересовался он. — Сеньор Эсперанса очень влиятельная фигура…

— Это очень серьезно, лейтенант! — нервно отреагировал жандарм. — И уберите свою руку!

Мигель отпустил офицера, и тот, передернув плечами, пошел к замершим у дверей подчиненным, но вдруг обернулся.

— А полковнику своему скажите, чтоб вел себя поприличнее. Не старые времена!

* * *

Через два часа прибыл чиновник из земельного комитета. Что именно он хотел от полковника, осталось тайной, поскольку уже через минуту официальное лицо вышвырнули из дома, и вслед ему понеслись такие жуткие угрозы, что бедолага счел за лучшее удалиться. Но дело было сделано. После этого визита полковник впал в такую ярость, что у него отказали ноги. И тогда он приказал немедленно созвать всех слуг и батраков, какие только были в доме, и осипшим дрожащим голосом распорядился уничтожить все, на что только может претендовать земельный комитет.

Переминающиеся с ноги на ногу батраки стали расспрашивать, что именно сеньор имеет в виду, и стоявший впереди всех Себастьян замер: сеньор Эсперанса показывал пальцем в сторону его сада!

— Все… — хрипел он. — Под корень… Арендаторов сжечь… Маслобойни сжечь… Все сжечь… Ничего… чтобы… не осталось…

Стоявшая за спиной отца сеньора Тереса сделала знак, и батраки медленно попятились к выходу.

— Все… сжечь… — доносилось им вслед. — Все…

Себастьян в ужасе закрыл лицо руками, но сеньора Тереса начала говорить, и он исполнился надеждой.

— Идите по домам, — тихо произнесла сеньора. — Я полагаю, завтра он одумается.

— А если не одумается? — резонно возразили из толпы. — Где мы работать будем, если сеньор Эсперанса все сожжет?

— Это уже моя забота. Идите по домам, а завтра посмотрим.

* * *

С этой минуты Себастьян словно превратился в сжатую до упора стальную пружину. Он видел визит военных и уже понимал, что происходит что-то страшное. Видел он и то, как сеньора Тереса надеется на отмену дикого бессмысленного распоряжения. Но Себастьян сильно сомневался, что ей удастся уговорить отца. В таком состоянии, как сегодня, старик своих решений никогда не менял.

Сеньора Тереса ушла в дом, и Себастьян, дождавшись, когда батраки покинут усадьбу, подошел к открытому окну и прижался к стене.

Он слышал все: долгие терпеливые уговоры сеньоры Тересы, сдавленное шипение старика, словно в отместку за все, что с ним происходит, внезапно припомнившего дочери и ее разрыв с мужем, и фактически оставшуюся без отца Долорес, и странные отношения с падре Теодоро. Затем снова были слезы и снова — уговоры не принимать скоропалительных решений, заверения, что с Гарсиа произошла какая-то ошибка и скоро все прояснится, и снова слезы… Но старик не собирался отступать. Он настолько разошелся, что даже потерял дар речи, и бедной перепуганной сеньоре Тересе пришлось бежать к телефону, чтобы вызвать врача.

Никогда еще Себастьян не испытывал такого ужаса. Сам того не понимая, старый полковник собирался лишить себя и всю свою родню самого главного, что только может быть на свете, — надежды на воскресение и вечную жизнь в Эдеме.

Он знал, что завтра батраки придут снова, и вот тогда разъяренный тем, что приказание осталось неисполненным, старик лично и наверняка с садистским удовольствием проследит, как исчезает в зареве огня и стуке топоров то, что всегда принадлежало только ему. А потом он умрет и проснется уже в аду, как отец…

При мысли об отце Себастьян поежился и сразу решил, что этого допустить нельзя, а значит, надо еще раз попытаться все объяснить. Себастьян понимал, что главной причиной провала сеньоры Тересы было то, что она не знала, что сказать своему отцу. Он почему-то был уверен, что, если бы такой умный человек, как падре Теодоро, объяснил полковнику про грех и все такое, тот мог бы и одуматься.

Но падре Теодоро рядом не было.

Себастьян стал мучительно думать, как бы донести до полковника ту простую мысль, что будущий райский сад уничтожать нельзя, как вдруг вспомнил про ту самую господскую Библию!

По его спине прошел холодок. Это был вполне реальный шанс.

Он метнулся к флигелю, встал у двери, воровато огляделся по сторонам и, приоткрыв дверь, стремительно шмыгнул внутрь. Бросился к полкам и мгновенно нашел то, что искал. Схватил толстенный том и, убедившись, что никто на него не смотрит, вернулся к открытому окну сеньора Эсперанса. Аккуратно положил Библию на дорожку, снова огляделся по сторонам, ухватился за подоконник, осторожно подтянулся на руках и заглянул в комнату.

Полковник сидел в своем кресле-качалке, бешено вращал белыми глазами на иссиня-багровом лице и беззвучно шевелил ртом — точь-в-точь как рыба на берегу. Сеньоры Тересы рядом не было.