Что же означает признание общей судьбы для России и для Европы? В первую очередь — наличие единой культурной миссии (а уж затем экономическое, политическое, научно-техническое, военно-космическое и прочие сотрудничества, для которых много предпосылок).

Тогда вопрос: а какова миссия Европы? Не только русские философы вот уже не одно столетие ищут противоположную Европе «русскую идею» (правда, не осознавая, что сам поиск, равно как и слово «идея», с головой утягивает их в европейскую философию), но и в обыденном сознании россиянин (не только русский) не воспринимает себя как культуртрегера, как носителя европейской культуры и европейской миссии, как цивилизатора в окружении варваров. Он не культивирует в себе это чувство и соответствующую идеологию. А ведь настоящий европеец обязан, перефразируя Станиславского, «любоваться не собой в Европе, а Европой в себе».

Мы замечаем гипертрофированное чванство у поляков, прибалтов, чехов. Где бы ни находились они: дома, в Париже, а тем более в России, эти люди всегда сосредоточены на несении миссии, на несении гордого звания Европейца. Их легко понять: маленькие народы желают быть частью чего-то большего. Русские — народ большой и не испытывает подобных комплексов. Но это не значит, что он не европейский, потому что культуртрегерство отнюдь не единственная миссия европейца. Да, быть европейцем вообще значит сознательно культивировать в себе культуру, причем это может быть и чисто русская культура. (Так, все славянофилы, культурные, образованные, знающие историю и языки, в гораздо большей степени европейцы, нежели плохо говорящий даже по-русски невежественный, невоспитанный и бестактный западник Белинский).

Однако надо отдавать себе отчет: Европа — это не только и не столько «культура» (это неокантианская, поверхностная, хотя и распространенная интерпретация ее миссии), сколько воля-к-власти с ее постоянной переоценкой ценностей (эту миссию в Европе видел Ницше), Европа — это абсолютная идея свободы и духа (эту миссию в Европе видел Гегель), Европа — это глобальное, планетарное господство науки и техники (эту миссию в Европе видел Хайдеггер).

Вызывают смех разглагольствования наших ученых о «самостийности России» и попытки привести этому научные доказательства. Уже их научное бытие находится в кричащем противоречии с целями. Наука — не «общечеловеческая ценность», а сугубо европейская. Точнее так: думать, что наука есть общечеловеческая ценность — сугубо европейский подход. Однако эта последняя миссия Европы уже реализовывалась нами! Может быть наскоро, может быть по-ученически рьяно, но весь XX век русские показывали чудеса науки и техники!

Так в чем же сегодня миссия Европы, чтобы мы могли, по старой привычке, взять ее и реализовать на всю катушку, со всей дури так, чтобы Европа сама себя в нас не узнала? За что схватиться?

А все дело в том, что Европа сама бездомна! Европа сама больше не несет никакой миссии! Куцые попытки объединиться в Евросоюз, все эти до боли напоминающие XIX век завывания про европейские права и свободы, все это «культивирование культуры» в духе начала XX века… Все это повторение пройденного, подражание себе.

А вот Россия УЖЕ реализовала миссию Европы, которую та в последний раз себе ставила. Больше реализовывать нечего. Вся Европа — это СССР периода застоя, и ей еще предстоит наши перестройка, хаос и мрак запустения. Можно, конечно, подождать Европу на этом пути, а можно, коль мы уж оказались в авангарде истории, экспериментировать и творить историю, чтобы Европа начала подражать нам. Не сейчас, а когда ей понадобится, через десяток — другой лет.

У России появляется шанс получить европейское и мировое признание! Она должна стать лидером Европы, предложив новую миссию Европы. Вот за что Европа будет ей благодарна! Не заниматься поисками «русских идей», которые невозможны в силу самопротиворечия, а всерьез предложить миссию Европы. Требуй невозможного — получишь максимум! Ставь надцель — и добьешься цели!

Такая задача по плечу только философам и поэтам и, если серьезно, в этом исконное призвание философов. Не идеологов, которые придумывают идеологии, а философов, что в феноменологическом опыте дают новую интерпретацию бытия, новую «онтологию». Пожалуй, нынешнее положение России, когда она поставлена на грани бытия и ей нечего больше терять и не спастись, подражая себе прошлой или кому-то со стороны, способствует тому, что ей ничего не остается сделать, как решиться на этот шаг.

До тех пор, пока мы считаемся и являемся окраиной Европы, отношение к нам будет как к окраине. Лучший способ добиться признания Европы — сделать так, чтобы Россия сама стала центром Европы, а Европа — окраиной России.

Как никогда актуальны слова Чаадаева из «Философических писем» о том, что Россия так до сих пор ничего и не предложила миру. Как никогда актуальны затасканные строчки Тютчева о том, что «в Россию можно только верить». На самом деле военные победы — только НАМЕК на что-то большее. Огромная территория, тысячелетнее выживание в северных условиях, где другие народы не живут, с учетом невиданного военного и культурного прессинга — это все исторический аванс, кредит. Россия есть не действительность, а возможность, то, во что можно только верить, как в некое многообещающее будущее.

Если кто-то думает, что наша миссия — несение стандартной демократии так называемым «нецивилизованным» народам из Европы в Азию, попутно защищая Европу от варварства, то в этой неблагодарной и неблагородной роли «прокладки» нас легко заменить кем угодно, и это не делает Россию необходимой.

Если кто-то считает, что наша функция — обеспечивать цивилизованные страны нефтью, газом, лесом и прочим сырьем и для этого достаточно несколько миллионов обслуживающего персонала, то я вообще не понимаю, чем такое положение «рабов цивилизации» отличается от того, что хотел Гитлер. И зачем мы его побеждали, если сейчас реализуем его планы?

Миссия России иная, и нам всем предстоит ее создать (а не воспринимать ту, которую навязывают), потом осознать и взять на себя.

Разговоры о том, что, дескать, никаких миссий быть не должно, мы существуем только в силу того, что существуем и этого достаточно — от недомыслия. Тут как в школьном учебнике по философии: что первично — материя или сознание? Если ты материалист и социал-дарвинист, то видишь смысл истории только в борьбе за существование народов. Вся история для тебя — толкучка локтями, кто оказался сильней и наглей, кто выжил, тот и прав. Ты готов ради выживания убить другого? Будь готов, что и другой убьет тебя! Но если ставишь на витальные инстинкты, то будешь убит неминуемо, так же как звери бывают убиваемы человеком, несмотря на острые зубы и когти. Просто потому, что человек ставит на дух и выигрывает. Вот и в борьбе за существование ставка должна делаться на дух. В истории выигрывает тот, кто ведет всех за собой, духовно превосходит всех.

Нам нужен гуманитарный «манхэттенский проект»!

Как получается, что та или иная страна становится центром интеллектуальной моды? Есть традиция, завоеванная веками (как у Франции или Германии), есть перекачка мозгов (как у США). Очень часто качество мышления не играет роли. Века ты работаешь на имя, потом имя века работает на тебя.