Солнце опустилось за горизонт в фиолетовом саване. Температура воздуха стремительно упала, Мати наконец остановился. Собравшись вместе, подростки принялись мыть пыльные шкурки.

Домино чихнул, потому что песок попал ему в нос.

— Это безнадежно! — пожаловался он. — Зачем вообще чиститься? Здесь вокруг сплошь эта дрянь — она снова нас облепит, не успеешь оглянуться.

— Странно думать, что все началось вот в такой же пустыне, — рассеянно пробормотал Мати.

— Что началось? — Домино замер и посмотрел на него.

— Жизнь. Жизнь началась в пустыне. Мне рассказала Те Бубас, первая кошка.

Мати умолк, сообразив, что говорит о том, что видел во Фьянее. Он ведь редко упоминал о том, что узнал там.

Друзья уставились на него.

— Самым первым кошкам пришлось жить в таких же местах… — Мати немного подумал. — В похожих, но на берегу какой-то реки.

— Вроде шлюза Крессида? — с надеждой спросил Домино.

— Ну, там-то вряд ли пустыня, — нахмурилась Джесс.

— Но почему кошки решили жить в пустыне? — спросил черно-белый. — Это же так… неуютно. Так сухо и жарко днем, и песок просто невыносим. И непохоже, что вокруг есть еда. А солнце зашло — и сразу очень холодно, а спрятаться негде. Мати, ты уверен, что где-то здесь живут кошки? Мы ни одной не видели с тех пор, как забрели в эту пустыню. Мы вообще никого не видели.

Мати поднял заднюю лапу и заговорил, одновременно вылизывая ее:

— Я знаю, что это звучит странно, но так оно и есть. В пустыне жили кошки, очень давно. И они жили без батраков. Никаких потеряшек, никаких одичавших домашних, только настоящие дикие.

— Вот и мой батрак так мне говорил, — согласилась Джесс. — Это были абиссинские Тигровые и племя Са Мау.

Мати кивнул, избегая ее взгляда.

Подростки спали, пока их не разбудил холод. Конфетти звезд усыпало небо, горбатая луна была белой, как молоко.

— Нужно идти, — сказал Мати.

Во рту у него пересохло, он сглотнул. Он должен был вывести друзей из этого места. Он не знал, куда он их ведет, он лишь ощущал направление и знал, что прав. Его просто тянуло вперед.

Его друзья неохотно поднялись и пошли за ним. На пустыню упал ночной холод, ветер трепал их шерстку. Они с трудом сопротивлялись ему. Земная поверхность стала резко подниматься.

— Интересно, как далеко мы забрели с тех пор, как ушли от шлюза Крессида, — задумчиво произнес Домино. Он пытался сохранять бодрость, несмотря ни на что. — Могу поспорить, большинство кошек никогда в жизни не заходили дальше! А может, и вообще ни одна!

— Может быть, — рассеянно откликнулся Мати.

Вдали от ярких огней города пустыню заливала тьма. Мати недоверчиво посмотрел на луну. Казалось, она подталкивала его повернуть на север, изменить курс. Мати опустил взгляд, вспоминая духа Обельгаста и потребность идти на запад. Двигаясь в этом направлении, он чувствовал, как мир словно становится мягче. Даже воздух как будто приветствовал его, он теплел и казался почему-то знакомым.

К первым проблескам рассвета подростки уже едва передвигали лапы. В горле у них было сухо, лапы болели от усталости. Они не шли, они тащились. Мати был в нескольких хвостах впереди, он почти не оглядывался на Джесс и Домино.

«Я должен идти дальше», — думал он.

В висках у него стучало, кровь гудела, как та древняя река, которую он знал в детстве. На мгновение Мати потерял чувство направления, на этот раз ему вдруг захотелось повернуть на юг. Он нахмурился, стараясь сосредоточиться. Он так устал, что мысли не желали оформляться в его голове. «Я должен…»

Еще шаг — и рот Мати сам собой открылся. Сами того не заметив, подростки поднялись на какой-то холм. И в слабом свете Мати видел теперь очертания горки камней, а за камнями — крутой спуск в долину. У него закружилась голова.

Именно здесь Тигровые сражались с Са в первой великой битве… Это то самое место, где пали Тигровые…

Охваченный внезапно нахлынувшей тоской, он шагнул в сторону камней.

— Мати, сзади!

Это был голос Джесс, хриплый и отчаянный.

Пошатнувшись, Мати развернулся.

Джесс и Домино стояли ниже на склоне, а между ним и Мати откуда-то взялись три огромные кошки. И приближались к нему. Он сразу отметил гибкость их мускулистых лап. Большие остроконечные уши венчали их головы; злые глаза сверкали золотом.

Одна сделала шаг к Мати:

— Убирайся от камней! Кто посмел приблизиться к Вершине Тигровых? Отвечай, или умрешь!

Мати моргнул, глядя на кошку. Перед ним все расплывалось, он ничего не мог рассмотреть. Мати попытался заговорить, но усталость взяла свое. Лапы под ним дрожали и подгибались.

— Этот холм, — пробормотал он наконец. — Я видел это место…

— Это невозможно! Никто, кроме нашего племени, не ходил по этой земле уже десять тысяч лунных веков!

— Я видел его, — повторил Мати чуть слышно. — Я видел его во Фьянее…

И снова перед глазами все поплыло, вспыхнул водоворот красок… А потом голова Мати склонилась, и он упал: на песок, в пыль, в темноту…

Мати скользил по лабиринтам Фьянея, по миру бесконечного пространства. Оказавшись у разветвления дорог, у трех коридоров, он не удивился. И шагнул прочь от правого прохода, в Харакар, из которого тянулись струйки дыма и кружили в неподвижном воздухе… и жалобное мяуканье доносилось оттуда, смешиваясь с горьким запахом пепла…

А вот в среднем коридоре было тихо. И когда Мати сделал шаг в сторону ворот Сьенты, он почувствовал, как биение сердца замедлилось, а воздух стал спокойным. Какое-то время Мати стоял у этого входа, моргая и глядя на светлый туман, висевший невероятно далеко. Потом, сделав над собой усилие, отступил на несколько шагов назад и повернулся к третьему коридору.

Мати облизнул нос. Этот вход был темным, не разглядеть, что кроется за ним. Прислушавшись ко Фьянею, Мати не ощутил поблизости духов. И его инстинкты молчали.

Умно ли воспользоваться шансом?

Но без инстинктов не могло быть суждения. Рассудок тоже молчал. И Мати отвернулся.

Перед глазами Мати вспыхнул солнечный свет. Он с трудом поднялся на лапы, все еще чувствуя головокружение. Джесс и Домино стояли рядом, тревожное выражение сделало их юные мордочки старше на вид. Солнце уже висело высоко над головами, проливая обжигающий жар.

— Ты очнулся, мой лорд Мати!

Мати повернул голову и увидел огромного кота, который так сердито встретил его на холме. По короткому меху бежали полоски, единственное ухо было черным. Но глаза сверкали золотом, как и глаза Мати, и подросток зачарованно уставился на него. В нескольких шагах позади стояли другие кошки. Мати сразу заметил, что у всех них длинные лапы и большие уши, как у него самого, но в остальном они отличались разнообразием; здесь были и шкурки с белыми пятнами, и полосатые, у кого-то глаза были зелеными, а не янтарными, у кого-то — пушистые хвосты или бока…