А вот как вел себя в аналогичной ситуации мудрый и внутренне уравновешенный монгольский доктор Пурэвсурен, который получил полное и систематическое образование, включавшее в себя и полную подготовку личности, в медицинском дацане (факультете) монгольского монастыря Гандантэгчинлин и лишь затем – медицинское образование по стандартам европейской медицинской школы. Он в полной мере обладал и европейскими, и восточными медицинскими познаниями. Работая в монгольской клинике, созданной по европейскому образцу, он ставил диагнозы по пульсу и с помощью прочих описанных в Чжуд-ши методов диагностики, однако никому не рассказывал об этом и в карту больного заносил только результаты европейских исследований. Будучи мудрым и чрезвычайно обаятельным человеком, он прекрасно ладил и с больными, и с коллегами, ничто не омрачало его пути. Он просто поступал по рекомендации тибетской мудрости, которая советует никогда не пытаться стянуть на себя непреодолимый ледник. А когда в Монголии пришло время возрождения старых традиций, доктор Пурэвсурен возглавил клинику при Институте народной медицины Монголии, набрал учеников с дипломами медицинских вузов и стал учить их основам древних знаний, а также лечить считавшиеся неизлечимыми болезни. Однако и здесь он никогда не раскрывал слишком многого, давая собеседнику лишь то, что мог вместить его ум.

Что ж, отсюда урок: древняя мудрость живет рядом с нами, и проблема лишь в том, что мы не готовы ее принять, так что правы те, кто держит ее в тайне. И мудр был великий Омар Хайям, который советовал: «Будешь в обществе гордых ученых ослов, постарайся ослом притвориться без слов, ибо каждого, кто не осел, обвинят эти дурни в подрыве основ».

Собственно говоря, у современных носителей традиционной культуры действительно большие проблемы во взаимоотношениях с современной рационалистической культурой: с одной стороны, к их знаниям проявляют достаточно большой интерес, с другой стороны, сознание, построенное по современным образцам, не может вместить эти знания. Потому и нельзя действовать открыто, как это делал молодой врач, полагавший, что очевидность способна победить предубеждения. Прав же был мудрый Пурэвсурен, демонстрировавший наглядные достижения своей клиники, но объяснявший лишь то, что мог понять собеседник.

Дело в том, что в тибетской медицине врача готовят совсем не так, как в современной научной медицине (подробнее об этом мы поговорим в главе одиннадцатой). Навыки работы с пульсом и с энергетическими процессами организма и космоса не могут быть переданы методами чисто логического, строго формализованного мышления; такие способности восточному врачу абсолютно необходимы, но недостаточны. Гораздо важнее сформировать способность интуитивного постижения целого, которое возможно лишь в едином мгновенном акте непосредственного восприятия. Кроме того, восточный врач должен обладать высокоразвитой способностью творчества.

Тибетский врач – одновременно носитель самого высокого уровня теории и опытнейший практик, знающий и точки жизни, и точки смерти, но всегда способный отличить добро от зла. К смерти он относится как к кульминации жизни и одновременно как к новому странствию, исход которого зависит от самого человека. И такому пониманию смерти будет посвящена наша следующая глава.

В учении тибетского буддизма, как, впрочем, и во многих других религиозных учениях, проблема смерти занимает центральное, непривычное для нас место. Здесь смерть оказывается гораздо важнее жизни. Продолжая традиции классического индийского буддизма и индуизма, буддизм Тибета развивает учение о сансаре – бесконечной цепи перерождений, неразрывно связанных со страданием. В этой цепи данная жизнь оказывается лишь крохотным промежутком, определяющим следующее перерождение или конечное Освобождение человека. Но в гораздо большей степени определяет его смерть и посмертное существование в промежуточном состоянии бардо, в основании самбхогакайя.

Сказано в древней Книге искусства умирать: «Он умирает вопреки своей воле, если он не научен искусству умирать. Изучай искусство умирать, и ты научишься искусству жить, ибо нет в мире никого, кто был бы научен, как жить, если он не научен искусству умирать».

Человек не должен умирать бездумно и бессознательно. Относясь к смерти как к высочайшему моменту в жизни, ему следует внимательно, с ясным сознанием проследить в себе все моменты умирания, чтобы не пропустить важнейшего из них.

Симптомы смерти и умирание тщательно изучены и описаны в Бардо Тодол – знаменитой тибетской Книге мертвых. Ее полное название звучит как Освобождение посредством слышания в посмертном состоянии. Книга эта исходно приписывается Драгоценному Наставнику, или Гуру Ринпоче, хорошо знакомому нам Падмасамбхаве. Конечно же, для начала он захоронил ее, причем, согласно его учению, сделать это можно было либо в земле, либо в воздухе, либо в потоке сознания великих практиков. Из одного из этих мест ее и извлек очередной тертон, открыватель кладов.

Сам же Падмасамбхава, досконально знавший смерть и виртуозно владевший искусством умирать, достиг бессмертия, реализовав радужное тело ваджракайя. То есть он сумел выделить с помощью практик Ваджраяны из видимого тела его основу, чистое энергетическое тело человека, состоящее из каналов цза, из токов энергии ла и из капель тхикле, в обычном состоянии пронизывающее физическое тело. Отождествившись с телом ваджракайя, Падмасамбхава в момент смерти растворил свое физическое тело в чистой природе пяти первичных тонких элементов и стал невидимым для земных существ, превратившись в радужное тело, состоящее из пяти светов радуги. Таким образом Падма стал бессмертным, как пространство.

Ну а мы получили в свое распоряжение текст этой великой книги благодаря тому, что современный нам лама Кази-Дава Сандуп, выполняя волю своего Учителя, перевел и прокомментировал текст и передал его в распоряжение д-ра У.Й. Эванс-Вентца, так что публикация Книги мертвых в Европе не противоречила воле тибетских Наставников.

Считается, что в процессе смерти пять элементов, из которых состоит наше тело, последовательно растворяются друг в друге. Вначале элемент земли растворяется в элементе воды. Тело при этом испытывает ощущение придавливания к земле, опускания под воду, из глаз уходит жизнь и умирающий перестает видеть, но зато перед его внутренним взором встают видения различных миражей. Затем элемент воды растворяется в огне – тело испытывает ощущение влажного холода, словно оно погружено в воду и эта вода постепенно испаряется его жаром; при этом утрачивается способность слышать, а в сознании возникает видение дыма. Далее огонь растворяется в воздухе – тело испытывает такое ощущение, словно оно распадается на составные части, умирающий утрачивает способность обоняния, перед ним встает видение зарева в небе. И наконец, ветер растворяется в сознании, и перед умирающим при полном отсутствии телесных ощущений встает внутреннее видение, подобное свету масляной лампы. Сознание же не растворяется ни в чем, так как оно связано с особым элементом акаша, который ни к чему другому уже не сводится.