– Бетон, – шепотом повторила Маша.

– Бетон, – прохрипел про себя Челюсть, автоматически поднимаясь с табурета.

Он узнал авторитета. Почти сразу. Да, Бетон. Почти такой, как в книжке… Только живой…

Для Челюсти случившаяся оборотка оказалась полной неожиданностью. Сейчас он пребывал примерно в том же состоянии, что и кинозритель, которому вместо «Влюбленного Шекспира» вдруг показали учебный фильм по ампутации конечности. Челюсть не был трусом и, зайди сюда пара быковатых жлобов, он бы только улыбнулся, ибо таких вариантов за свою бурную жизнь насмотрелся до дури. Но сейчас что-то холодное и противное защекотало в животе, что-то ужасно неприятное скользкой змеей поползло наверх к горлу. Челюсть не мог пока понять, что это обычный человеческий страх, нормальная реакция сохранения шкурки. И еще фактор внезапности. Он предполагал, что этот заморыш притащит каких-нибудь своих дохлых

Приятелей, и был готов к этому. Но что за него вступится сам Бетон?.. За которым столько мертвяков, что можно строить мемориал… Не может такого быть! Не по правилам!.. Бетон. Этот безумно спокойный взгляд, рука, спрятанная за спиной. Одно неосмотрительное движение, одно неосторожное слово, и он выхватит обрез, не знающий промаха… И ничего нельзя сделать. Помпуха осталась в машине. Кто ж знал? Как обидно…

Челюсть пукнул.

Непреднамеренно.

Страх. Основной инстинкт… Комната наполнилась атмосферой тревожного ожидания.

Генка прищурил правый глаз и покосился на ломик.

– Ну-ка, положь свою приблуду, – он прикрыл входную дверь.

Челюсть медленно выполнил команду, аккуратно опустив ломик на пол. Затем снова выпрямился. Генка едва дотягивал ему до подбородка.

– Какие бабки тебе нужны, толстомясый?

– Погоди, Бетон… – Челюсть выставил ладони.

– Не сучи ручонками-то, – Гена оттопырил мизинец, – спокойней разговаривай.

Правая рука авторитета по-прежнему оставалась за поясом. Челюсть пал духом. К такому обращению он не привык. Его не боялись. А стало быть, бояться должен он.

– Понима…

– Ты, толстомясый, не на него наехал, – перебил Генка, показав мизинцем на Шурика, – ты, падла, на меня наехал. Это мой человек, и наехать на него могу только я.

– Я не знал, Бетон, – Челюсть не отрывал глаз от руки с обрезом, – клянусь, не знал! Он не сказал.

Ключи от машины выскользнули из руки на пол.

– Не бухти! И так воздух испортил. Как это не знал, кабан жирный? Ты чего в блудняк меня вводишь? Сашок, ты ему говорил?

Обалдевший Шурик автоматически кивнул:

– Говорил…

– Слыхал? Или ты глухой по жизни? Так я тебе сейчас ершик подарю для ушей. Одноразовый.

Генка был прекрасен в своем образе. Словно заслуженный артист на премьере спектакля «Никто не хотел подыхать». Зритель затаил дыхание. Челюсть не знал, куда девать руки. Они отвлекали, мешали сосредоточиться и достойно ответить на поставленный вопрос.

Челюсть икнул.

– То понос, то икота, – весело прокомментировал Генка, – слышь, Сашок, не эта ли куча навозная тебе руку сломала?

– Эта… Вернее, второй. Но этот тоже был.

– Ах, вот оно у нас как?!..

Правая Генкина ноздря нервно задергалась. Челюсть смахнул тыльной стороной ладони капельку пота, повисшую на носу.

– Бетон, я не хотел, это Ирокез ломал, клянусь мамой! Он беспределыцик! А я, наоборот, отговаривал! Ну, клянусь, Бетон! Он же, козел, никого не слушает! Ну, чего я мог сделать, сам подумай! Саша, скажи ему!

– Это тебе думать надо, как отсюда живым выйти, – Генка перешел к классике жанра, процитировав фразу из «Места встречи», – мне лично насрать и на тебя, и на твоего кореша. Ты здесь, ты и отвечать будешь. Короче, молись, толстомясый. Я тебя не больно кончу. Пиф-паф, и ты уже на небесах…

Наверно, Генка все-таки перегнул с последней репликой, увлекся текстом. Степень нервного напряжения у Челюсти зашкалила за предельно допустимую норму. А у кого б не зашкалила? Когда тебя через секунду-другую пригвоздят к стене зарядом картечи, не время отвлекаться на посторонние темы. Вступают в дело оздоровительные рефлексы, существование которых когда-то научно доказал академик Павлов.

Маша вскрикнула. Генка повернул голову. Челюсти этого хватило. Он присел и метнулся вперед, словно трактор, вырвавшийся из болота, оставив после себя сгусток выхлопных газов. Генка прилип к шкафу. Челюсть, не обратив на это внимания (Абзац!), вынес своим многопудовым телом дверь вместе с косяком и помчался по коридору общаги со скоростью, которой бы позавидовал мировой рекордсмен, накачанный допингом.

Секунду-другую стояла мертвая тишина.

– Ушел, гад! – отлип от шкафа Генка. Маша быстро поднялась и, не произнеся ни слова, шагнула к двери.

– Маша, подожди, – Шурик схватил ее за руку, – я сейчас все объясню…

– Пусти, – Маша выдернула руку, – я все прекрасно видела. Совпадение, значит? До свидания, Саша. Желаю удачи на творческом пути.

Машин тон не оставлял никаких надежд, Шурик выпустил ее руку. Маша переступила через валявшуюся дверь и пошла прочь. Блин-н-н!!! Второе свидание, и опять «в десяточку». Хороший парнишка, с таким свяжешься, и придется всю жизнь под обстрелом ходить.

– Я ни в чем тебя не обманул! – отчаянно прокричал ей в след журналист. – Я ни в чем тебя не обманул!

– Нисколько не сомневаюсь, – холодно раздалось в ответ.

Шурик поднял свороченную дверь. Ого! Вместе со стеной вынес. Лишь бы Тамара не заметила. Хотя теперь уже все равно. Он вернулся в комнату и устало упал на тахту.

Генка вынул из-за спины резиновую грелку и швырнул на стол.

– Замучила спина. На вокзале застудил, должно быть. А еще этот урод вчера в «Лобке» добавил. Вот Тамарка грелку дала, поясницу греть… Классно я толстяка уделал? Ну чего, Шурыч, в банк-то едем за бабками?

– Едем, – затор моженно ответил Шурик. Генка подобрал с пола ключи от машины.

– Во, боевой трофей! Схожу, погляжу, что за тачка. Понравится – себе возьму.

– Ты не зарывайся. Как бы этот трофей нам боком не вышел.

Генка почесал начинающую лысеть репу и спокойно заметил:

– Фигня! Тарзана бояться – в лес не ходить!

– Скажите, Геннадий, как вы относитесь к наводнившим город слухам о вашей причастности к ряду громких преступлений, и, в частности, к гибели известного бизнесмена Лазаревского?

– Я вам так отвечу – все это фуфло. У меня с Лазаревским никаких заморочек никогда не было, поэтому какого черта мне его мочить ? Слухи распускают те, кому выгодно повесить это убийство на меня. А кому выгодно? Тем, кто Лазаревского и шлепнул! Это же проще пареной редьки! Вообще, я давно хочу найти парочку болтунов и подрезать им языки.