Вы попытайтесь прожить всего один день, тот проклятый день на этой земле. Это вам сообщили, что я умерла, и выставили за порог без объяснений. А через три года вы встречаете меня в здравом уме, но в инвалидном кресле. Что вы почувствуете: разочарование, обиду, обман, предательство? Так чего вы от меня ждёте? Видите ли, у каждой боли своя правда, как у каждой слезы своя причина. Вы не хотели испортить мне жизнь, а в результате частично отняли её. Вы меня лишил надежды. Это не просто жестоко, это бесчеловечно. Вот такая правда. Прощайте, Керем бей.

«Надо же какой настырный, – думала Лиза, получая ключ от номера и поднимаясь к себе. – Нет, Керем, не быть нам друзьями. Лечись, женись, рожай детей и живи своей жизнью. Мы никогда не задумывались всерьёз, как будем жить на две страны, а первая же проблема показала насколько это сложно. Я была знакома с семьёй Аслан совсем не долго. Я не знала о них ничего, кроме адреса. Мне казалось, излишнее любопытство не понравится Керему и как-то надеялась, что со временем всё придёт. Меня устраивало, что они не были против нашего брака, а всё остальное мы бы решили, приехав сюда. Не успели, – Лиза сложила покупки в свою сумку, приняла душ и легла на кровать. – День выдался слишком сложный. Господи, как мне всё это выдержать? – глядя в потолок, вспоминала она встречу с Керемом. – В первый миг я растерялась, потом хотела обнять его, но меня охватила такая обида и злость, было невыносимо больно. Говорить о том, что сделано это ради меня – жестоко, – Лиза представила лицо Керема и улыбнулась. – Три года прошли, я обращаюсь к нему на «вы», а чувствую себя, как в первый день знакомства. Не хватает опять влюбиться в этого сукиного сына. А почему нет? Люби его как солнце, как летний тёплый дождь, как звёзды в ночном небе, но молча».

Милана пришла под впечатлением от беседы и говорила об этом весь ужин.

– Лиза, ты меня извини, но можно я воспользуюсь статусом подруги всего один раз. Это моё знакомство с тобой даёт мне шанс, а у них на этот счёт видимо свой интерес. Что у вас с Керемом?

– Ничего. Завтра я возвращаюсь в Анталью, а через два дня улечу домой. Тебе нужно остаться? Я правильно понимаю?

– Я полечу с тобой, соберу вещи и вернусь на пару дней сюда. Ты обижена?

– Успокойся. Пусть эта поездка принесёт хоть какую-то пользу.

– Ты простишь Керема?

– Смешная ты, Лана. Ты сама поняла, о чём меня спросила? Прощают обиды, измены, а он меня просто забыл и не вспоминал, пока случайно не встретил. Если бы помнил, то за эти годы дал о себе знать.

– А мне его немного жаль и его тоже можно понять.

– Успеешь пожалеть. Он тебе всегда нравился, а теперь у тебя будет на это время и возможность.

– Теперь ты поняла, что мне предложила? Совсем с ума сошла? У меня нет недостатка в мужчинах. Я не слепая и за тебя, дурёха, волнуюсь, видя, что ты всё ещё любишь его.

– Это не страшно, поверь. Теперь я буду любить реального живого человека, а не память о нём. Это нелегко, но возможно. Я тебя прошу только об одном: не прилагай никаких усилий к моему примирению с Керемом, если не хочешь, чтобы наша дружба осталась в прошлом.

Милана вернулась в Стамбул, Лиза через сутки вылетела домой и в выходной поехала к отцу. После рассказа об отдыхе и вручении турецких сувениров, сообщила и свою главную новость. Если отец с Сеней познакомился с Керемом в один из совпавших приездов, то бабушка и дедушка о нём только слышали, да видели на фотографии.

– Что-то подобное я предполагал после твоего приезда, но чтобы это затянулось на годы – перебор. Он конечно виноват, здесь разговора быть не может, но с его стороны, ты тоже не белая и пушистая. Ты могла просидеть у ворот сколько угодно, но дождаться, ни эту лгунью, а другого кого. Попросить таксиста поговорить с охраной. Задним умом мы все хороши, только в те минуты до того ли было. А он? Может, испугался, что бросишь его и тем самым добьёшь окончательно?

– Пап, ты его оправдываешь?

– Я пытаюсь поставить себя на его место и понять, как бы сам поступил. Тебе уже сообщили о трагедии, а обнадёживать без гарантии – дважды жестоко. Ты меня прости, дочка, но я не стал бы объявляться до тех пор, пока не встал на ноги. Три года прошло, а он в инвалидной коляске. А что было в течение этих лет, знаешь? Сколько раз он надеялся и отчаивался? А сколько ты выдержала, находясь рядом, ответишь? Нет здесь виновных, так сложились обстоятельства и решения принимались, возможно, необдуманно и поспешно.

– Отец от части прав, Лизонька. Но турок мог объявиться раньше, здесь я с ним не согласен. Он мог сказать про аварию, сказать, что вы расстаётесь. Тебе было бы легче от этого?

– Не знаю, дедуля. Когда я его увидела, готова была броситься на шею, а потом меня такая обида захлестнула, что я готова была его прикончить. Высказала всё и словно груз с души сняла.

– Всё это, девочка моя, в прошлом. Сейчас то что? – бабушка погладила её по руке.

– Ничего, бабуля, ничего. Он в очередной раз собирается ехать в Германию, а я с ним простилась, – Лиза вздохнула. – Я хотела вам предложить на следующее лето отправиться всем вместе на отдых в Турцию. В денежном выражении, эта поездка обойдётся не дороже, чем поехать в Сочи. Рейс прямой, море тёплое, жильё комфортное. Закажем весною путёвки, и пока Арсений на каникулах можем себе это позволить.

– А я согласен, – Сене удалось вставить слово в разговор.

– От тебя одно условие: окончить пятый класс без троек и минимум знаний по английскому, чтобы общаться с местными. Твои занятия в секции не мешают учёбе?

– Лиза, я справляюсь. Иногда дедушка помогает. Ты забыла, что мне давно исполнилось десять лет.

– А я вот сомневаюсь, Лизонька. Нам в следующем году уже шестьдесят девять будет. Какие из нас туристы.

– Бабуля не уже, а всего. В вашем возрасте европейцы только начинают путешествовать. Вот с кого нужно брать пример.

– Ты, мать, не волнуйся. Я тебя до поездки беречь буду, – смеялся дед. Одно плохо, Лизавета, паспортов заграничных у нас отроду не было.

– У вас времени почти год, а папа поможет. Вы вспомните, где вы