— Война двенадцатого года! — гордо, как будто он и был тем самым гусаром, произнес Антон.

На экране появились французы, бредущие через сугробы.

— А это армия Наполеона отступает из-под Москвы. Вот обоз с награбленным добром. А у кого-то из офицеров наверняка зашита в мундир та самая монета с чеком на пять миллионов франков. Он мечтает добраться до Парижа и получить денежки, но ничего у него не выйдет.

— Он что, закопал эту монету? — спросила Полинка.

— Зачем? Его самого закопали!

— Тогда я не понимаю… Вы что, могилу собрались вскрывать? — удивилась Полинка. — Откуда же вы знаете, где эта самая могила?

— Погодите, сперва заварим чаю, поужинаем, а потом я все расскажу!

— А вы тут один живете? — вдруг забеспокоилась Полинка. — Без мамы, без папы?

— Совершенно один, — подтвердил Антон. — А вам, я вижу, интересно знать, есть ли у меня личная жизнь.

— Больно надо! — возмутилась Полинка.

— Давайте сразу определимся. Я был женат, в разводе, плачу алименты на дочку. Сперва возненавидел все бабье сословие, но уже успел остыть и поглядываю по сторонам. Встречу хорошую женщину — мимо не пропущу.

— Это хорошо! — обрадовалась Полинка. — Только ведь хорошая женщина романы крутить не хочет. Хорошая женщина обычно хочет замуж.

— А я разве против? — удивился Антон. — Вон Наполеон два раза был женат, а я чем хуже?

— Классно! — воскликнула Полинка, имея в виду отнюдь не то, о чем подумал Антон. А подумала она о том, что, кажется, Татьяна за такого интересного жениха и на следующий месяц оплатит аренду.

Антон раскрыл коробку.

— Мои любимые! Называются «наполеон», — сообщил он. — Погодите, я куртку скину, оденусь по-домашнему…

И, подмигнув, вышел в соседнюю комнату.

Полинка хмыкнула.

Легкая тревога охватила ее. Она выхватила мобилку.

— Жанка! Я в районе Старой Пристани, сразу за водокачкой. В гостях у Наполеона. Что-то он мне не нравится…

И тут же сунула мобилку обратно, потому что из комнаты вышел Антон — в наполеоновском походном сюртуке и в треуголке.

Он заложил руку за борт сюртука и встал в царственную позу.

— Правда, есть сходство? — проникновенно спросил он. — Анфас — не очень, но вы оцените профиль!

Полинка лишилась дара речи, попятилась и шлепнулась на диван.

Ей приходилось сталкиваться с сумасшедшими, но она не подозревала, что безумие может таиться под маской такого лучезарного обаяния.

Хуже всего было то, что она оказалась отрезана от собственной мобилки…

А в это время Жанна и Олег наконец вышли на улицу. Олег тащил оба пакета, свой и Жаннин. Она же пыталась дозвониться до Полинки.

— Не берет трубку! Да что за чушь собачья! Послушайте, как вас…

— Олег.

— Вы в районе Старой Пристани ориентируетесь?

— Ну, бывал…

— Где водокачка — знаете?

— Знаю, конечно.

— Так… — Жанна отыскала в памяти другой номер и позвонила. — Толик! Жанна на проводе. Слушай, у тебя машина на ходу? Полинку выручать надо!

Вообще Жанна нервничала редко — чаще злилась. Но сейчас в ней бушевала сложная конструкция: беспокойство за Полинку, злость на Татьяну, которая придумала этот дурацкий поход в библиотеку, яростное недовольство Толиком, которому, чтобы проехать шесть кварталов, нужно целых полчаса. Жанна молча сопела, фыркала, и ей даже в голову не приходило забрать у Олега свой пакет — а он, бедолага, так и стоял с этим пакетом, явно боясь поставить его на асфальт.

К поребрику подкатила машина — старая «волга», оттуда вышел Толик Попов.

— Ну, что там у Полинки стряслось?

— Она искала в библиотеке жениха, а напоролась на какого-то сумасшедшего. Хорошо если не маньяка!

— Нашла где искать! — возмутился Толик. — Туда только маньяки и ходят.

— Ее туда Татьяна послала. Вычитала, будто в библиотеках приличные люди бывают…

— Так что, едем вызволять? — спросил Толик. — Адрес знаешь?

— У Старой Пристани, за водокачкой. Больше она ничего сказать не успела.

Толик задумался.

— Едем. На месте разберемся. Ты хоть что-то про этого сумасшедшего знаешь? Имя, возраст? Внешность?

— Антоном зовут. А возраст… Если Полинка его восприняла как жениха, то не больше тридцати. Внешность…

Жанна задумалась и потянула из сумки мобилку.

— Катюха? Это Жанна. Тебе Полинка про своего нового охламона ничего не рассказывала? Так, так… Спасибо!

— Ну? — спросил Толик.

— Катюха говорит — кекс полностью в ее вкусе. Значит, высокий и рожи не имеет.

— Это как?

— А так — один профиль. Полинке в последнее время как раз такие нравятся. Говорит — если рожа в сковородку не помещается, то и интеллекта мало, и в постели — тьфу.

— Специалистка, блин… — проворчал Толик. — Ладно, едем! Садись!

Это относилось к Олегу, которого Толик не знал, но раз мужичок сопровождает Жанну — значит, его нужно взять с собой.

Олег все это время стоял пнем, только вертел головой. При слове «едем» он покорно полез в машину.

— Зачем он тебе? — опомнившись, спросила Жанна.

— А это ваще кто такой? — полюбопытствовал крупный спортивный Толик, заглядывая в машину и изучая несуразного мужичка.

— Толик, ты не поверишь, но я за него чуть не вышла замуж! — гордо сказала Жанна.

Толик смерил ее взглядом и похлопал по плечу.

— Не унывай, еще не все потеряно! — дружески ободрил он.

Серая «волга» рванула с места…

Мобилка в Полинкиной сумке надрывалась, а ее хозяйка сидела на диване, не имея возможности добраться до сумочки. Антон все взволнованнее рассказывал про клад Наполеона, размахивая руками и тесня Полинку в самый угол.

— То, что человек мог во время похода раздобыть пятифранковую монету, неудивительно. Наполеон захватил всю Европу, валюты у его солдат было — хоть коллекционируй, но французские деньги до тысяча восемьсот тринадцатого года считались самой устойчивой валютой. Поэтому они были везде — ну как сейчас баксы. Но вы спрашивали, как мне удалось определить местонахождение клада…

— Знаете, уже поздно, меня дома ждут… — пискнула Полинка.

— А я вам такси вызову. Так вот, это по теперешним понятиям очень даже серьезный вклад, потому что за почти двести лет на пять миллионов франков наросли бешеные проценты. А что значили пять миллионов во времена Наполеона — представляете? В год на содержание императорского двора уходило 25 миллионов франков — а там каждый день балы закатывали и куча дармоедов на окладе состояла! А иначе нельзя — мой двор должен быть первым в Европе!