Расстрелял из пистолета практически в упор — неподалеку от дома Петухова.

В упор… Значит, Вася подпустил убийцу близко? Значит, это был кто-то свой? Во всяком случае, хорошо знакомый ему человек!

* * *

Видимо, волшебное снадобье, самодельный «бальзам Биттнера», которым пользовал себя дядя Гена, было не всесильно.

Потому что вид у него, когда он открыл Юре дверь, был какой-то бледноватый и растерянный, можно даже сказать, сникший.

«Видно, со здоровьем у старика не очень! — забеспокоился Юра. — Плоховато».

Однако время Юру здорово поджимало, и потому перешел он сразу к делу.

— Ну как, почитали тетрадочку, дядя Гена? — поинтересовался Ростовский.

— Почитал… — отчего-то вздохнул Воробьев.

— Ну и о чем подумалось?

— Да ни о чем, Юрок.

— Да что вы? Неужели — ни о чем?

— Ага… Ерунда какая-то. Вроде как сказка.

— Не быль?

— Нет, Юрок… Не быль. Сказка.

— Значит, и поговорить нам не о чем?

— Ну, о погоде бы можно.

— Да нет, дядя Гена, так дело не пойдет! Мне ведь не семьдесят лет, чтобы тратить время на разговоры о погоде. Кстати, я вам, дядя Гена, тут принес протокол опознания одного трупа.

— Чего?!

— Да-да… Протокол опознания одного трупа, найденного в селении Рогожкино Калужской области.

— Рогожкино?

— Да… Не Синюшкино, а Рогожкино. Почитать?

— А мне зачем?

— А вы все-таки послушайте.

— Ну, если вы так настаиваете, что ж… — неохотно согласился Воробьев.

— Так вот… — И Юра громко начал читать: — «Мужчина лет семидесяти… Смерть наступила в результате…»

Дядя Гена слушал, низко опустив голову.

— А вот еще… — Ростовский достал из папки другой листок. — Заключение судебно-медицинской экспертизы. Тоже мужчина. Этот труп нашли в Ярославской области, тоже в деревне. Калякино, кажется, называется! Итак, зачитываю: «Мужчина в возрасте. Скончался в результате…»

— Что, Юрок, — прервал вдруг Воробьев участкового, — так теперь и будешь ходить ко мне и описания трупов читать? Пытка третьей категории тяжести, да? Мало ли стариков, которых из их квартир в дальние деревни вывезли? Что ж, так и будешь мне сердце надрывать? Чтобы я каждый раз друга заново хоронил?

— Ну вы же не хотите по-другому — по-хорошему — разговаривать?

— Ну почему же не хочу. Я ведь так не сказал!

— Так что — с тетрадкой? — жестко вернул Юра старика в русло нужной ему темы. — Что с дневником этой бабы — быль это или сказка?

— Эх-хе-хе… — завздыхал Воробьев.

— Хватит охать! — Юра не собирался давать Воробьеву возможности юлить и уводить разговор в сторону.

— Так я же…

— Время только теряете!

— Ну что тебе сказать! — сдался дядя Гена. — Говоришь, нету в деревне Синюшкино старого Петухова? Не нашел?

— Нету…

— Эх, — опять начал вздыхать Воробьев. — Так ведь…

И вдруг он побледнел до синевы, охнул и, схватившись рукой за сердце, стал оседать на пол…

— Ну, блин, «Пиковая дама» какая-то… — вспомнил Юра историю из школьной программы о том, как один молодой мужик, сильно нуждающийся в деньгах, пытался вытрясти нужную информацию из одной старой бабки, а она совсем не вовремя дала дуба.

— Такой вот, блин, вечный сюжет… — пробормотал растерянно Юра.

Ростовский наклонился над пенсионером Воробьевым, который все больше — не на шутку! — бледнел, сипел, хрипел и хватал ртом воздух…

Сообразив, что симуляцией тут и не пахнет, милиционер быстро набрал номер «Скорой».

* * *

Тень, сливавшаяся с ночной темнотой, отделилась от стены и заступила Юре дорогу, когда он уже почти подошел к своему дому.

— Что не звонишь?

Юра обомлел. Как же они его разыскали?! Ах, ну надо же… Мерзавцы… Проследили!

Перед ним стоял «заказчик» с «Каховской».

— Я же сказал: сам позвоню, свяжусь… — растерянно пробормотал Ростовский.

— Да что-то больно долго собираешься!

— Дело-то не быстрое…

— Хватит, не юли… Так где товар? — Человек в очках говорил таким тоном, что у нетрусливого, в общем-то, Ростовского холод к сердцу подступил.

— Понимаешь, какое дело… — начал он нерешительно.

— Смотри, не виляй! — предупредил торговец.

— Товар… — Юра замялся. — Будет товар… Говорю же: с тем товаром, что прибыл, заминка вышла.

— А я говорю — давай другой! — снова возмутился человек в очках. — Базарил, что можешь постоянные поставки организовать, — отвечай.

— Да я же не отказываюсь…

— А может, соскочить решил? — угрожающе поинтересовался очкарик. — Так ты только скажи…

— Скажу. Твердо решил не соскакивать, — попробовал утихомирить очкарика Юра, ясно чувствуя, чем грозит ему «соскакивание» и такое признание.

— Смотри. А то…

— И что будет?

— Да дело будешь иметь с та-акими ребятами… Пожалеешь, что родился!

— Сообразил… Не бестолковый, — вздохнул Юра.

— Почему Васька-то из игры выбыл?

— Плохо ему стало.

— Плохо? От чего это?

— От пистолета Стечкина.

— А-а… Ну, значит, теперь с тебя спрашивать будем… Нам какая разница — с кого! В общем, смотри, я предупредил.

— Так-то оно так… — снова стал возникать Ростовский. — Однако и ты пойми… Риск возрастает, товар портится…

— Денег мы прибавим, — перебил его очкарик.

И торговец назвал новую сумму.

— А-а… — опять впал в кратковременный ступор Ростовский, ошеломленный нулями.

— Снова повторяю: расчет будет без заминки. И в том случае, если с товаром не подведешь… И особенно в том случае, если кинешь нас! У меня, знаешь, не задержится. Как обещаю, так и будет.

Да уж… Юра, вздыхая, открыл дверь своей квартирки. Что и говорить… Отношения с мафией оставляли желать лучшего.

* * *

— Доктор, скажите, как себя чувствует пациент Воробьев?

Врач, который осматривал дядю Гену, сейчас торопливо шагал по длинному больничному коридору, тормозить не собирался, и потому говорить с ним Ростовскому приходилось буквально на ходу.

— Ну что можно сказать про этого пациента… Соответственно возрасту! Чувствует себя пациент Воробьев соответственно возрасту.