И чем ближе подходил отряд, тем больше делался сияющий замок, превращаясь в огромное строение, тянущееся к небу. Деревья росли вместе с ним, так что к тому времени, когда путники достигли кольца дубов, каждый ствол в обхвате оказался уже больше пятидесяти футов.

Замок нависал над ними, но, как ни велик он был, Каспару подумалось, что есть в нем что-то неуловимо женственное. Замысловатые фасады украшали вытесанные из камня цветы и птицы. Витиеватые шпили взмывали ввысь. Как непохожа их легкость, почти хрупкость, на мощь Торра-Альты!

Талоркан прошелся взад-вперед вдоль рядов лесничих, строя их в ровные шеренги. Песня становилась все громче, и вдруг оказалось, что поют они уже в один голос. Каспар понял, что сходит с ума. Песня подавляла волю. Юноша пытался сопротивляться, но песня затягивала; пытался не забыть, кто он есть, но понимал: не получится. Папоротник стоял рядом, не двигаясь.

Брид Каспар знал это, боролась. Она боролась всегда. Он чувствовал, как искрит ее сознание, отражая натиск колдовской музыки. Брид опустила глаза, смотрела себе под ноги, лишь бы не глядеть на замок.

Кажется, Талоркан пел для нее одной, и голос его слегка выделялся из общего хора: настойчивый, соблазняющий. Каспар ощущал его могучее вожделение, вожделение, направленное на Брид, но ничего не мог сделать. Он весь кипел от ненависти. Как смеет лесничий так смотреть на Брид? Как смеет он испытывать на ней свою холодную иномирную магию? Каспар видел, как девушка пытается не поддаться, как гневно отворачивается прочь. Потом на миг Брид расслабилась, взглянула на лесничего, и по ее губам скользнула ласковая улыбка.

– Нет, Брид, нет! – Каспар подскочил к ней, схватил за руку, потащил к себе.

Талоркан выступил вперед, внезапно оборвав песню, оттолкнул Каспара и тонкими длинными пальцами взял Брид за подбородок.

– Десять тысяч лет не видел я смертной девы, что была бы прекраснее тебя. Ты будешь меня любить, – объявил он, словно произнес слова пророчества.

– Не будет! – Каспар снова дернул Брид к себе.

– Почему же? – рассмеялся лесничий.

– Потому что она любит… – Каспар запнулся, чувствуя, как сияющий взгляд Талоркана проникает в глубины души. – Потому что я люблю ее! – Что-то в этом месте не позволяло говорить ничего, кроме самой истинной правды. – Я люблю ее!

– Итак, ты ее любишь, – кивнул Талоркан. – Что ж. Многие, многие мужи должны любить столь красивую девушку, но это ничего не значит. Она свободна и полюбит меня, ибо моя магия сильна.

Каспар властно стиснул ладонь Брид, и та посмотрела на него почти беспомощно. С приязнью, с дружбой, но без любви.

Талоркан вновь запел, и Каспар почувствовал, как Брид оцепенела. И все же она гневно повернулась к лесничему спиной и стала смотреть в лес. Там стоял огромный ясень, и его изящные листья танцевали на легком весеннем ветру, так что на землю тут и там ложились тени. Брид моргнула.

Тихо, без скрипа и лязга механизма, подъемный мост замка опустился и лег на воду почти там, где две реки мирно сливались в одну, на камень между двумя огромными обелисками. С того берега донесся раскатистый аккорд труб. Песня лесничих переменилась и против его воли повлекла Каспара вперед. Он пытался сопротивляться, мотал головой, силясь понять, куда же смотрела Брид, и вдруг понял: на гладкой серебристо-серой коре были выцарапаны глубокие отметины. Тут же ясень заслонили от него марширующие лесничие.

– Видел? – тихо спросила Брид.

– Руны, – ответил Каспар. – Что, тут пользуются рунными заклятиями?

Взглянуть на надпись он успел лишь мельком, одна ко теперь, закрыв глаза, попытался восстановить ее в памяти.

– Руна Тиу, – начал он, – потом Рад… – И тут вспомнил: – Дальше – Ос, а последняя – Гифу.

Каспар попытался разобрать, что это может быть за заклятие. Значение каждой руны в отдельности ему было известно:

, Тиу, – знак войны;

, Рад, – пути;

, Ос, – всевластной мудрости;

, Гифу, – дара. Но общий смысл ускользал от понимания. Юноша объединил четыре слова, как учила его Брид, и все равно ничего не понял. Может, в Ри-Эрриш заклятия складывают как-нибудь иначе?

– Больно глубоко копаешь, – улыбнулась Брид, высвобождая руку из пальцев Каспара, чтобы вытереть лоб. – Он жив. Собственно, они оба должны быть живы.

Каспар смотрел на нее, совершенно ничего не понимая.

– Это вовсе никакое не заклятие, – рассмеялась девушка.

– Но это же руны?

– Руны, только неумело использованные. Их написали просто как буквы, из которых состоит имя.

– «Трог», – догадался, наконец, Каспар. – А имя Трога написать мог только Пип. Он нашел пса. Надеюсь, Брок тоже с ними. Ох… Но если они в Ри-Эрриш, значит, они мертвы?

– Вовсе нет, – покачала головой Брид. – Руны – письмена богов. Они не связаны обычными законами, а движутся путями магии. Если они существуют в настоящем мире, то появляются и здесь… – Она вдруг смолкла, будто подумала о чем-то.

– Если они существуют здесь, значит, появляются и в реальном мире? – подхватил ее мысль Каспар.

Брид кивнула.

– Пип сейчас должен быть на этом самом месте, только в настоящем мире. Надо хотя бы как-то дать ему знак, что мы здесь. – Она вздохнула. – Правда, что толку? Он ничем не сможет нам помочь.

Все же, когда Каспар на миг очутился возле огромного обелиска у входа на мост, он огляделся и, увидев, что никто за ним не следит, коснулся кольца у себя на мизинце. Металл, на котором был вырезан тот же дракон, что и на знамени Торра-Альты, казался достаточно твердым, чтобы царапать камень. Каспар поспешно начертил несложные руны, складывавшиеся в его имя, «Спар». Больше ничего писать смысла не имело, Пип не сможет прочесть. Да и от этих четырех знаков вряд ли будет толк. Но надо же попробовать!

Они пересекли ров по мосту, прошли под решеткой и оказались в маленьком внутреннем дворе, где с одной стороны стояла конюшня, а с другой клетки для охот ничьих ястребов. Ворота мягко закрылись, и Каспар, подняв голову, увидел огромные, хорошо смазанные шестерни механизма. Как удивительно! Впрочем, оказалось, что двигать громадное колесо лесничие заставляют троллей. Бедные существа тоже вынуждены слушать их песни, догадался Каспар, понимая, что и его воля клонится к подчинению.