блицтурнире, очень агрессивная и нервная. Центр его и партия сдались ему, в секретариате, все же, осталась большая и серьезная оппозиция.

Сто членов центра голосовали против увольнения Лавона, сто пятьдесят – за. Меньшинство – серьезная преграда Б.Г. Атмосфера в стране наэлектризована до предела. Весьма возможно, что скоро может произойти взрыв. Борьба идет на разных площадках в одно и то же время, и представляется сложной, жесткой, но, именно, она определит будущее государства и всей еврейской нации. Я слежу за всем этим, затаив дыхание. Жаль лишь, что уловки Б.Г. удаются. Ему удается отдалить от политики всякого независимо мыслящего человека.

Твой друг, государственный контролер, подал в отставку.

Б.Г., по-моему, хочет отправить в отставку с поста министра юстиции Пинхаса Розена и поставить своего человека, который наведет порядок в юстиции.

Поздний час – полночь. Я немного устал.

Доброй и спокойной ночи.

И при всем, при этом, есть у нас серьезный атомный реактор с возможностью создавать атомные бомбы (об этом шепчутся вопреки официальному отрицанию), и новый спутник. Неизвестно, сидит ли в нем космонавт или нет. И есть новый энергичный президент США, и новая Африка, и очень напряженное положение на Ближнем Востоке, и возможность новой встречи в верхах, и различные уступки за наш счет.

Присоединяю к письму чек на твое имя – гонорар за радиопередачи по роману «Саул и Иоанна» и рассказ «Габриела», за прошедший год. Ты можешь вынуть деньги в Англии. Если хочешь их использовать в Израиле, подпиши чек и верни мне. И я сделаю с деньгами то, что ты прикажешь.

13.02.61

Лондон

Израилю, с любовью от всего сердца!

Посланные тобой критические статьи уже переводятся на английский, и уже принесли пользу. И есть еще радостные вести. Предложили мою книгу Фредерику Варбургу, в уважаемое и весьма серьезное книжное издательство. Он проявил интерес к книге и приступил к ее изучению. Передал ее для ознакомления какому-то профессору в Оксфорде, еврею, который перевел Платона на иврит. Литературный агент и работники нашего представительства говорят, что создалась благоприятная атмосфера вокруг этого дела, и есть у меня все шансы на успех. Если книга будет принята издательством, нам обеспечен год учебы в Англии на хороших, удобных условиях. Дорогой мой, никогда мы еще не были так близки к осуществлению нашей мечты, чем сейчас.

Подняли здесь вокруг меня большой шум, и в консульстве решили, что я самый успешный продукт, прибывший из Израиля в последнее время. Я уже выступила по радио, и мне организовали встречу с журналистами, и на следующей неделе я приглашена на званый обед к миллионеру Вольфсону, который возвел в Иерусалиме дворец Соломона. Там я встречусь с владельцами сети магазинов «Маркс и Спенсер» и семьей Зив, и всеми большими богачами Англии. На этот обед я пойду с Эзером Вейцманом и консулом Артуром Лурье. Сбивают меня с толку каждый день бесконечные телефонные звонки. Но потому, что я веду себя правильно и, можно сказать, мобилизована вести пропаганду во имя государства Израиль, все ведут себя со мной с большим тактом, возят меня в любое место, куда я хочу. Я многое посмотрела в самом Лондоне и в его окрестностях. Организовали мне журналистский пропуск в парламент. И вечером я пойду послушать политические дискуссии в палате общин. Я попросила связать меня с лордом Расселом. Ты ведь знаешь, с каким пиететом я отношусь к его книге. Лорд написал мне в ответ письмо. Через два дня он уезжает в Германию, оттуда в Израиль, участвовать в процессе Эйхмана. Он предложил мне встретиться в Иерусалиме.

Я попросила также связать меня Тревором Ропером. Они в консульстве это сделали, и я жду ответа. В доме Позеля я встречаюсь со многими английскими интеллектуалами, примерно, моего возраста. Встречаются среди них и коммунисты. Интересно то, что и они верны королевскому дому. Спросила одну из них, и она удивленно спросила в ответ:

«Почему нет? Королева – женщина добрая, прекрасный пример для всех». Многие из них религиозны. Побывала я и среди квакеров. Нет у них никаких религиозных церемоний. Ты входишь в зал, и каждый молится Богу в своем сердце. Но главное, они очень симпатичные люди.

Не видела больше таких людей, как квакеры.

Позавчера была на вечеринке у друзей Позеля. Она, доктор истории, предложила мне подписаться на газету «Современная история» (Хистори тудей). Тебе это интересно? Газета занимается актуальным и не актуальными вопросами истории, новейшими исследованиями. Впечатление, что газета очень популярна, но, в общем-то, не научна. Муж докторши истории высокопоставленный чиновник в нефтяной компании «Шелл». Поэтому там были члены парламента, и еще доктор истории, написавший работу о марранах, крестившихся евреях Испании. Он предложил взять меня в древнейшую сефардскую синагогу в Лондоне. Был там англичанин, который написал биографию Бен-Гуриона. Имя биографа – Бернат Литвинов. Отлично разбирается в «деле Лавона». Ему больно, как и мне, за этот скандал. Сегодня здесь все газеты сообщают о демонстрации студентов против Б.Г. в Иерусалиме.

Мне столько нужно тебе рассказать. Столько я видела и слышала. Человек, с которым я должна встретиться, как со знатоком Германии, – Дизек Мендельсон. Знаешь ли ты что-то о нем?

Скоро увидимся. Все время я думаю о возвращении. Несмотря на то, что призываешь меня оставаться здесь, я более не могу прислушиваться к твоему совету. Я больна ностальгией, и просто не могу больше оставаться на чужбине. Кстати корабль прибудет в Хайфу 12 марта, в пять часов после полудня.

С любовью,

Наоми

19.02.61

Дорогой мой,

Только вернулась из суда. Убийца, не достигший 21 года, осужден на смертную казнь. Лейборист Сильвермен задавал вопросы и требовал отмены приговора. Спор возник между Нистенгейлом и Макмилланом. Вообще целая церемония предшествовала заседанию парламента, как и всё здесь, в Англии. Ведущего, спикера, с большой помпой вели через зал заседаний. Перед ним шагал человек в средневековых одеяниях, с вымпелом королевства. За ним шел сам спикер, в черной одежде, с высоким, кудрявым париком белого цвета. За ним – двое слуг, тоже в длинной черной одежде и таких же париках. Они поддерживали концы его одежды. Всё это кажется ужасно смешным, но я говорю тебе, столько чести и уважения в этой картине, что чувствуешь особый вкус в сохранении древней традиции. Спикер садится под роскошный балдахин и ведет всё заседание. Когда приподнимается со своего сидения, все садятся. В середине бурной дискуссии каждый член парламента может выйти, и, проходя мимо спикера, низко кланяется. Нистенгейл и Макмиллан сидят напротив друг друга. Около Макмиллана сидит Батлер,