24 глава. Жертва давно минувших лет

Олеся встретила Ивана с тряпкой в руках. Она пыталась ликвидировать позорную надпись на своей двери, и, несмотря на все ее усилия, там всё равно проглядывали бледно-красные буквы. А по ним легко можно было прочитать всё слово целиком. Иван так и сделал, прежде чем войти в квартиру.

«Шваль?», – удивился он этой надписи, но не стал ничего комментировать.

Он подозрительно поглядел на Павла, хотя тот предусмотрительно снял с головы бинты, но что-то в его облике всё равно казалось странным.

– Что мы имеем? – Иван бросил взгляд на Олесю. Она лишь пожала плечами. Надпись на ее двери никак не давала ей покоя.

Затем все трое снова собрались в большой комнате. Иван опять сел в то же кресле, которое поставил напротив собеседников.

– Что ты узнала про главврача? – поинтересовался он, пока Олеся собиралась с мыслями.

– Ничего! У меня не получилось. Он был не в настроении.

– Понятно, – Иван на несколько секунд задумался, затем обратился к Павлу: – А ты что узнал?

– Тоже ничего. Кроме того, что Давид гавнюк и наркоман.

– А что с тобой стряслось? – спросил Иван.

Он заметил, что Павел выглядел каким-то помятым. А еще заметил на его макушке рану, вокруг которой волосы были небрежно выбриты.

– Ничего. Я же сказал, упал.

Павел умышленно утаил тот факт, что был на квартире Давида. И про бутылку Юли тоже ничего не сказал. Да кто бы поверил Павлу? Вся случившаяся с ним история выглядела так, будто два наркомана не поделили бывшего дружка. Причем оба явно перебрали с дозой.

– Таким он вернулся от Давида, – добавила Олеся. Ей Павел всё-таки проболтался.

– Вы что подрались?

– Нет! – возражал Павел.

– Ты же понимаешь, я и так всё узнаю, – Иван строго на него посмотрел.

На секунду Павел ощутил себя заключенным, которого обвиняют в убийстве. Вот почему он не любил копов.

– Ну и пожалуйста, – ответил он, – тебе это не понравится.

– Он что, тоже голубой? – поинтересовался Иван.

– Павел, ты голубой? – удивилась Олеся.

Павел лишь закатил глаза от возмущения.

– Да не он, – заметил Иван, – а Давид, – и он закричал на Павла: – давай рассказывай! Драку можешь опустить.

Павлу пришлось выложить всю правду. Он умолчал только про бутылку Юли Никитиной, которую обнаружил в своем рюкзаке. Этот факт он вряд ли смог бы объяснить своим коллегам так, чтобы не оказаться крайним.

– Так я и думал, – сказал Иван, когда Павел закончил свой рассказ. – Ты спугнул Давида.

– Да он сам, – выкрикнул Павел. – Но я могу его дожать.

– Не нужно! Ты отстранен от дела. За профнепригодность.

– Чего? – возмутился Павел.

– Теперь я сам буду заниматься всеми важными подозреваемыми.

– Ты теперь у нас типа лидер? – фыркнул от злости Павел.

– Кто-то же должен, – ответил Иван.

– А сам-то ты что узнал? – поинтересовался Павел.

Олеся просто пережидала их конфликт в сторонке.

А Иван вытащил из своего дорогого кожаного портфеля несколько листков.

– А вот, что, – сказал он, – Некто Анна Семак, двенадцать лет назад написала заявление. Об изнасиловании. И отгадайте на кого?

Олеся и Павел лишь недоуменно на него посмотрели.

– На главврача, – продолжал Иван с ухмылкой победителя, каким он так любил себя ощущать. – Но на следующий день она забрала заявление.

– Странно, – заметила Олеся. – А главврача задержали?

Лишь краем глаза ей удалось заглянуть в листок Иван и прочитать там пару строк:

Лариса Семак – мать!!!

Татьяна Семак – сестра!!

Количество восклицательных знаком означало важность этих персон, так полагала Олеся.

– Вообще-то нет. Да и потерпевшая отказалась проходить медосмотр.

Павел безучастно отвернулся в сторону, будто его не интересовала вся эта история. Впрочем, в глубине души он ждал извинения от Ивана. Но тот лишь сказал:

– Так что главврач теперь основной подозреваемый. Пока работаем с ним. Я работаю!

Он убрал листки обратно в портфель и со словами:

– Я сообщу вам, когда узнаю что-то новое, – покинул комнату.

– И у меня дела, – заметил Павел и тоже ушел, спустившись вниз по лестнице, не желая делить с Иваном один лифт.

Иван, впрочем, также не хотел, чтобы кто-то висел у него на хвосте. Ему еще предстояло добраться до городка, где когда-то проживала Анна Семак. Путь туда занял у него полтора часа. Еще полчаса он добирался до квартиры, где потерпевшая была прописана. Ему открыла её мать, Лариса Семак. При одном упоминании о дочери она изменилась в лице.

– Вы опоздали, – сказала она, – Моя дочь умерла.

– Я в курсе.

– Если вы поводу аварии, то мы уже всё решили. Спасибо.

Она бы с легкостью захлопнула перед носом Ивана дверь, если бы не наткнулась на препятствие в виде его дорогого портфеля.

– Я по другому поводу, – громко сказал он. – Я могу войти?

Впрочем, ответ его мало волновал.

На несколько секунд Лариса даже обрадовалась, что он не будет говорить о её дочери. Этим он и воспользовался и вошел внутрь.

– Так что вы хотели? – поинтересовалась она.

Он предложил ей присесть, полагая, что беседа их будет не самой короткой и не самой приятной. Она согласилась и провела его на кухню, где варила щи. Запах вареной капусты распространился по всей квартире. Это сразу же не понравилось Ивану. Он даже поморщился, но старался держаться.

Он присел за стол, пытаясь подобрать слова.

– Так по какому вы поводу? – Лариса помешивала в кастрюле своё варево. На миг она даже напомнила ему ведьму, колдующую над зельем.

– Ваша дочь Анна Семак подавала заявление об изнасиловании.

Ложка выскользнула из рук поварихи и утонула в супе. Она лишь сделала вид, будто ничего не произошло.

– Это давняя история. Не думаю, что её стоит ворошить.

– А я думаю, стоит!

– Вы из Санкт-Петербурга?

– Да.

– Видно по вам. А у нас город маленький, – она вытерла руки полотенцем и присела напротив Иван, – представляете, каким позором для нас обернется вся эта история?

– Но мы же современные люди.

– Современные, а рты всем не заткнешь. Судачить все любят. Я сама посоветовала Ане забрать заявление.