— Хорошо, хорошо, — рявкнул Нагаш и повернулся к рабам. — Все на месте? — спросил он.

— Последний пришел час назад, хозяин, — ответил один из рабов, задвигая засов.

— Небось, уже выпили все вино, — хмуро произнес Кефру. — Не самый лучший способ начинать тайный сговор, хозяин.

Верховный жрец не обратил внимания на дерзость слуги.

— Ведите меня к ним, — приказал он рабам.

Нагаш последовал за рабами через внутренний дворик, прошел в открытую дверь и зашагал по узкому коридору, освещенному парой коптивших масляных ламп. Туда и обратно сновали рабы с винными кувшинами и тарелками. Из дальнего конца коридора слышались приглушенные голоса и смех.

Рабы провели верховного жреца сквозь анфиладу маленьких, заставленных ветхой мебелью комнат. Каждая следующая была освещена лучше, чем предыдущая, и наконец Нагаш оказался возле последнего занавешенного дверного проема. Гул голосов и звяканье кубков доносились из комнаты.

Нагаш махнул рабам, отсылая их прочь, коротко глянул на Кефру, поправил одежду и, откинув занавес, шагнул в проем.

В отличие от остальных, эта комната была обставлена мебелью из апартаментов верховного жреца. Пол устлан прекрасными коврами, сотканными в далекой Ламии, софы с шелковыми подушками располагались вокруг внушительного кресла из темного полированного дерева. Не меньше дюжины молодых аристократов развалились на софах и коврах, попивая вино, угощаясь кусочками жареной рыбы и птицы с медных тарелок. В жаровнях, стоявших по углам комнаты, курились ароматическим дымком дорогие благовония.

Верховный жрец вошел в комнату, и все головы повернулись к нему. На лицах, раскрасневшихся от вина, появилось сначала удивление и тут же потрясение. Гости узнали человека, так поздно явившегося на пир.

Нагаш шагнул вперед, остановившись возле кресла темного дерева, предназначенного для хозяина. Пьяные голоса стихли, и человек, полулежавший в кресле, со смешком выпрямился.

— И что теперь? Придут наконец танцовщицы? — спросил он, оглянувшись. — С кожей светлой, как лунный свет, и волосами черными, как… — Его распутная усмешка исчезла, сменившись изумлением, а глаза широко распахнулись — он увидел, кто стоит перед ним.

Аристократ и жрец долго смотрели друг на друга, и тут Архан Черный захохотал. Лицо верховного жреца сделалось жестким.

— Я тебя забавляю? — спросил он негромко.

Архан усмехнулся, обнажив испорченные зубы.

— Мы тут все гадали, кто же такой наш таинственный хозяин, — ответил он и снова захохотал. — Раамкет думал, что это очередная попытка царя удержать нас от посещений винных погребов. — Он отсалютовал Нагашу кубком. — А тут ты.

Раамкет, темноглазый грубиян с лицом портового скандалиста, злобно посмотрел на Архана. Остальные разразились пьяным хохотом, видя замешательство своего товарища. Один, по имени Мерухеп, выудил из тарелки у себя на коленях небольшого угря и начал изучать его, поднеся к лампе.

— Кажется, наш приятель Раамкет слишком много знает. Может быть, среди нас есть лазутчик? — спросил он, запрокинул голову и шумно плюхнул угря обратно в тарелку.

В комнате снова расхохотались. Нагаш молча дожидался, пока веселье утихнет, холодно глядя на Архана. Через пару минут ухмылка исчезла с лица молодого человека. Он угрюмо встал с кресла, и Нагаш грациозно опустился в него.

— Попытка пошутить не удалась, но настроение правильное, — произнес он. — Собственно, вы здесь, потому что вам лучше других известно, каким сомнительным и опасным стало правление моего брата.

Архан фыркнул в свой кубок с вином.

— Единственная опасность, которую я вижу, — это смерть от скуки, — сказал он. — Большие приемы с каждым месяцем становятся все более мучительными.

— Мой брат обращается с вами как с детьми, — кивнул Нагаш. — Это унизительно, и не только для вас, но и для Кхемри в целом, потому что демонстрирует миру слабость нашего царя.

— А что бы ты сделал на его месте? — гадко ухмыльнувшись, осведомился Мерухеп. — Выволок всех нас на базар и отрубил кисти рук?

Верховный жрец проигнорировал вопрос.

— Тхутеп убедил себя, что люди по природе своей доброжелательны и жалостливы, — начал он. — Он думает, что если вы долго пробудете при царском дворе, то в ваши головы, как капли холодной воды, просочатся добродетели и чувство ответственности. Он воображает, что сможет убедить царей Неехары забыть о столетних распрях, соблазнив выгодной торговлей. — Слова стекали с языка Нагаша, как яд. — И как процветает наш город в последние шесть лет? Великие дома Кхемри не обращают внимания на царские призывы и поступают согласно собственным интересам. Целые аристократические кварталы опустели, потому что посольства братских городов переманили в Зандри. Впервые за много столетий Город Волн посягает на звание самого великого города Неехары, принадлежащее Кхемри! И ради чего? Чтобы Тхутеп мог договориться с Нумасом насчет более низких цен на зерно или привозить из Ламии не облагаемые налогом ковры? Вот на что он променял наше превосходство — на бусины для абака!

Кое-кто из собравшихся беспокойно заерзал, услышав страстную речь Нагаша. Один из них, беспечный повеса по имени Шепсу-хур, откинулся на спинку софы и настороженно уставился на верховного жреца.

— Если все обстоит так скверно, как ты нам тут рисуешь, о святейший, так почему же великие дома не восстанут против Тхутепа? — осведомился он. — Разве не так твоя династия пришла к власти, если уж на то пошло?

Нагаш остро взглянул на Шепсу-хура и неохотно кивнул. В жилах Хетепа текла царская кровь, но он не был сыном Ракафа, предыдущего царя. Когда Ракаф умер, его жена, царица Расут, оспорила древний закон и на какое-то время сама села на трон, боясь, что цари Нумаса или Зандри попытаются свергнуть ее младенца-сына и объявят город своей собственностью. В конце концов Жреческий совет Махрака сумел убедить Расут оставить трон и вернуться в Ламию, где она вскоре и умерла. Хетепа, доверенного визиря Ракафа, назначили править городом в качестве регента до тех пор, пока сын Расут не достигнет совершеннолетия.

Но уже через месяц после смерти Расут ее малолетний сын скончался от внезапной лихорадки, и Хетеп стал царем-жрецом Кхемри.

— Пока положение благоприятствует великим домам, — продолжал Нагаш. — Во время правления моего отца их власть и влияние оставались под контролем, но сейчас они могут отречься от царского закона и строить свою судьбу так, как пожелают. — Он пожал плечами. — Несомненно, со временем один из них решит, что он сильнее прочих и готов захватить трон, но такого шанса у них никогда не будет. Зандри намерен стать главной силой Неехары, но, чтобы это стало возможным, Кхемри необходимо окончательно уничтожить. Царь Некумет уже собирает силы. Очень скоро, может быть, всего через несколько лет, он наберется отваги и дерзости, чтобы выступить против нас. Когда это случится, Кхемри преклонит колени перед Зандри и навеки станет его вассалом.