— А как же комета? — устало спросил Блейк. Его мучило беспокойство.

— Комета никуда не денется. Вот отдохнешь, тогда и придумаем, как спасти город.

— Дорогой Исаак, а я ведь уже начал не доверять тебе, — проговорил Блейк, пытаясь разобраться в хаосе, который царил в его голове. — Похоже, меня пора сдавать в Бедлам.

— После такой ночи любой на твоем месте чувствовал бы себя так же, — возразил Бонэм, выходя вместе с миссис Малакин из комнаты и провожая ее до лестницы для слуг. — Ему сейчас нужнее покой, понимаешь, Малакин? Никаких сиделок. Доктор должен отдохнуть.

Бонэм вытолкал миссис Малакин на темную винтовую лестницу и запер за ней дверь на ключ. Затем поспешил назад в обсерваторию. Там он закрыл окно, плотно закрепив задвижку, посмотрел в зеркало, привел себя в порядок перед его серебристой гладью: пригладил волосы и вытер грязь с лица. В зеркале он заметил секариса, чья рука безвольно свисала со стола. Бонэм улыбнулся своему отражению.

Левой рукой Бонэм ощупал карман — бутылочка с деревянной пробкой была на месте. Он осторожно достал ее из кармана. На толстом синем стекле заиграл огонь из камина. Бонэм аккуратно вытащил пробку и заглянул через горлышко: в бутылке плескалась густая жидкость. Все еще держа пробку в руке, он опустил в бутылку мизинец и попробовал раствор, вкус был солоноватый.

Бонэм подошел к столу и снял с лица зверя свой платок, затем осмотрел секариса и особенно рану от пули. Затем он принялся рыскать по комнате в поисках средства, способного оживить секариса. Однажды он с ужасом наблюдал за тем, как Блейк подсоединил электрометр к дохлой лягушке, и она затряслась и задергалась, как живая, когда Блейк повернул ручку генератора и адские искры по тонким медным проводам побежали от электрометра к лягушке.

Они вместе с Блейком путешествовали к границам науки, магии и разума. У них было больше общих тайн, чем у двух братьев. Было даже такое, что они с Блейком вызывали дух давно умершего солдата, читая заклинания из книги «Небукатозис». И на несколько минут, точно тень, им явился призрак и рассказал, как его убили на постоялом дворе «Два моста», а тело его до сих пор так и не нашли. Оно лежит, заваленное кирпичами, в одной из верхних комнат.

И теперь Бонэм отчаянно рылся в шкафах, пока не нашел электрометр. Он размотал медную проволоку с катушки и протянул ее через всю комнату к столу. Обмотал концы вокруг запястий секариса, затем вернулся к шкафу и принялся быстро крутить ручку генератора. По комнате разлился запах жженой глины, похожий на серное дыхание ада. Бонэм посмотрел на зверя и увидел, что на его запястьях остались черные отметины. Электрометр не помог. Он принес только горелый запах чипсайдских таверн.

Бонэм убрал обратно в шкаф все приборы, тщательно намотав проволоку на катушку так, как она была намотана, и поставив электрометр так, как он стоял. И тут ему в голову пришла идея самому вдохнуть жизнь в секариса.

Он оглядел покрытое листьями лицо секариса, его запавшие глаза и сухие красные губы, которые были приоткрыты, обнажая черные зубы. Изо рта зверя доносилось зловоние болотного газа. Он знал, что нужно делать. Не колеблясь ни секунды, Бонэм поцеловал чудище и что есть силы дунул в его рот, чуть не задохнувшись от ударившего в нос смрада. Казалось, что запах пристал к его лицу наподобие какой-то вонючей вуали. Бонэм бросился к окну, повозился с задвижкой и наконец вдохнул свежий утренний воздух.

Ничего не произошло. Животное не оживало. Оно бессмысленно пялилось на высокий потолок, украшенный росписью и лепниной. Бонэм взял шпагу, которую Блейк оставил у камина. Он решил отрезать голову секариса, чтобы бросить ее к ногам леди Флэмберг.

Этажом ниже миссис Малакин двигала стулья, разжигала камин и чистила решетку. Бонэм вернул шпагу на место и вышел из обсерватории, плотно закрыв за собой изуродованную дверь. Затем он побежал вниз по лестнице, пересек холл и выскочил из дома, хлопнув дверью так, что затряслись стены. Как только он вышел на площадь, перед ним остановилась черная карета с золотым солнцем на дверце.

Бонэм достал из кармана узкую ярко-белую трубку.

— Как твоя лампа, горит? — спросил он у возницы.

Тот ничего не ответил, только кивнул головой.

— Тогда прокатимся вместе. Говорят, что свою судьбу надо искать на Лондонском мосту.

А Блейк все еще лежал на кровати под темно-зеленым пологом на жестком матрасе, набитом конским волосом. Он плохо спал, его не покидали ужасные видения.

Ему приснился кошмар. Он заперт в холодном и темном подвале, а где-то рядом, как он знал в своем сне, ждет незнакомец. Он слышал его дыхание, но не видел во мраке его лица. Он снова был ребенком, одиноким и напуганным. Никто не мог ему помочь, никто не мог прогнать его страхи. Затем раздался стук трости слепого по холодной и влажной стене. Блейк чувствовал его присутствие, и оно подавляло его.

Его охватила липкая паника, хотелось убежать. Но он не мог бежать: толстые корни дуба вылезали из его сапог и врастали в кирпичный пол. Чем сильнее он старался вырваться, тем крепче держали его корни.

Стук трости все приближался. Блейк знал, что сейчас слепой наткнется на него и узнает о его позоре. Но было одно слово, которое стоит только сказать, как незнакомец, искавший его, исчезнет. Он отчаянно пытался вспомнить это слово, а в это время кора поползла вверх по его ногам — все выше и выше. Скоро он будет похоронен внутри дуба.

Блейк пытался проснуться и отбросить терзавшие его страхи. Наконец ему это удалось. Он был в темной комнате. Блейку казалось, что он либо спит, либо уже умер и оказался на том свете, который, как ни странно, похож на тот мир, к которому он привык. У дальнего окна маячил чей-то силуэт.

— Это ты, Бонэм?

— Нет, — ответил голос из темноты. — Это хранитель твоего рода.

Сидя в кромешной тьме, Тегатус дрожал, как большая птица. В магазине было тихо, слышен был только мягкий шелест реки, которая текла внизу, под каменными арками моста.

Аджетта ерзала на низкой каменной скамье, которая тянулась вдоль стены.

— А почему всем так нужна эта книга? — спросила она так тихо, как только могла.

— «Неморенсис» нужен людям потому, что он раскрывает много тайн. Людям всегда хочется узнать то, что сокрыто. И это — самый большой порок человечества. Книгу написала женщина, обладающая слишком большой силой.

— А тот мальчик — он навсегда останется призраком?

— Ты задаешь слишком много вопросов о том, кого не слишком любишь. — В комнатке повисла тишина. Тегатус ждал, когда Аджетта осознает то, что он сказал. — Я знаю, о чем ты думаешь. Ангелы как рыбы, мы чувствуем вибрации в воздухе. Твоя душа говорит гораздо больше, чем твои губы. Твое волнение притянет сюда призраков со всего города.